Ветры славы - страница 27

Николай Николаевич долго не мог сомкнуть глаз в тот поздний вечер: ему виделся его любимец Мехтиев, картинно гарцующий на своем коне перед полковой колонной, готовой выступить в неприятельский взбудораженный тыл, полный всяких неожиданностей.

Чем больше генерал Фриснер привыкал к мысли, что 6-я армия окружена, тем равнодушнее относился к разным другим несчастьям, включая выход Румынии из коалиции. В катастрофической судьбе 6-й армии для него, Фриснера, символически отразилась не только судьба всей группы армий «Южная Украина», но и всего вермахта. Генерал боялся этой мысли, гнал ее от себя, однако каждый раз, когда он оставался наедине со своими мрачными раздумьями, она не давала ему покоя.

После недавнего ночного звонка из Берлина ему окончательно стало ясно, что Гитлера поразило именно румынское предательство, а не разгром немецких войск в Бессарабии. И в этом он снова увидел дурное предзнаменование скорого бесславного конца вермахта. Уж если неминуемая гибель 6-й армии, которая дважды воскресала из мертвых, меньше тронула фюрера, чем измена бухарестского короля, то, значит, фюрер не отдает себе отчета в том, как плохи дела на южном фланге. А вот он, Фриснер, отчетливо представляет, как с этим новым уходом 6-й армии в небытие соотношение сил на балканском направлении круто меняется в пользу русских.

Что же касается личной судьбы, то Фриснер почти не сомневался теперь, что Берлин оставит его (в качестве козла отпущения) на посту командующего какой-нибудь другой армейской группировкой. В июле он был назначен командующим группой «Север», в августе — группой «Южная Украина». Ну а в сентябре куда забросит его злой рок? Вообще-то лучше быть разжалованным сейчас, еще до окончания войны… Нет, он никогда еще не испытывал такого безразличия ко всему, что ждет его в скором времени. Еще недавно, в первые дни отступления, он мотался на личном самолете «физилер-шторх» из конца в конец линии фронта, пытаясь хоть что-нибудь предпринять, лишь бы наладить отход войск за Прут; а со вчерашнего вечера все потеряло значение, раз главное — танковое — кольцо русских замкнулось вокруг 6-й армии.

Однако с некоторыми окруженными соединениями еще возникала кратковременная связь, и оттуда, из самой середины кольца, долетали совершенно не выполнимые просьбы, отчаянные жалобы на нехватку боеприпасов, явно наигранные клятвы в верности воинскому долгу.

Вечерело.

Наконец-то немцы прекратили свои атаки. Стало быть, шабаш, на сегодня хватит. Без того денек выдался длиннее всей этой недели, начавшейся на Днестре небывалой, стоминутной артиллерийской подготовкой.

Даже там, у высоты, которую немцы пытались взять в лоб, а потом начали обходить с северо-запада, всякое движение смешанных колонн тоже прекратилось, пожалуй, до утра. Мехтиев ждал, что теперь-то скоро будет восстановлена телефонная связь с крюковским батальоном. Но случилось так, что посланные им связисты вернулись раньше, чем ожил и заговорил исхлестанный осколками провод.

— Живы, здоровы?! — приветливо заулыбался Мехтиев. — Все в полном порядке?

— В порядке, — вяло отозвался солдат в годах, которого Мехтиев посылал вдогонку зеленому пареньку. — Оно ведь как, товарищ майор, хвост выдернешь — нос увязнет…

— Но почему Крюков не звонит? — настороженно спросил Мехтиев.

— Старший лейтенант убит немецким генералом…

— Как это — убит генералом? Когда? При каких обстоятельствах? Почему немедленно не сообщили мне?..

— Там полег без малого весь батальон.

— Да говори толком.

— А я и сам, товарищ майор, могу разве что со слов других.

— Говори со слов…

И постепенно в сознании Бахыша высветлилась еще одна трагическая страница истории полка…

Когда немцы пошли на высоту, уверенно, без артиллерийской поддержки, впереди них двинулся бронетранспортер с фашистским флагом (что-то похожее на «психическую атаку» времен гражданской войны). Комбат дал знак подпустить его поближе. Бронебойщики из своего ружья подбили транспортер со второго выстрела. Ну и закурчавился дымок над этой чертовой немецкой колесницей, а из нее повыскакивали офицеры: долговязый, в комбинезоне, за ним — с портфелем и еще трое, судя по всему, чинами пониже. Комбат Крюков сразу же смекнул, что птицы все важные и что надо взять их обязательно. Он поднялся из окопа во весь рост, крикнул, чтобы сдавались. В ответ немец, что был в комбинезоне, выхватил из кобуры свой парабеллум и, не раздумывая, пальнул в Крюкова. Ранил его. Но Крюков сумел еще застрелить этого долговязого. И тут уж второй немец, с портфелем, выстрелил в комбата. Старший лейтенант упал. Тогда полетели гранаты в самую гущу немецких офицеров. Вслед за этим завязалась рукопашная, в ход пошли приклады, ножи, а то и просто кулаки. Немцы не выдержали, повернули назад. А потом начали низом обходить высоту. Все оставшиеся в живых крюковцы заняли круговую оборону. Сколько они там продержатся, кто знает… Среди убитых немцев, неподалеку от транспортера, оказались два генерала и пять старших офицеров, может, полковников, — предположил связист, закончив свой торопливый и сбивчивый рассказ.