Ветрянка - страница 2

– Папа! Ты купишь мне мороженое?

– Куплю.

От Златы на брюках остался длинный светлый волос и то лоснящееся жирное пятнышко, которое не видит глаз, но чувствует рука. Грин незаметно вытер о стену как будто маслянистые пальцы, и покосился на жену, которая не любила, когда дочь называет Виктора отцом. Виолетта с излишним грохотом мыла посуду.

– Всё будет как прежде, – помявшись, сказал Грин, – я обещаю.

В прихожей офицер задержался у окна. Ветер стёр со стекла все разводы, и оно отражало только что распустившееся солнце. Обыкновенный голубой день вставал над пригородом. Тихо раскачивались деревья. По улице прошуршала машина, с которой медленно облетала краска. Внутри сидел сосед с пакетом на голове. Он раздувался и опадал, как большой прозрачный зоб.

Резким движением Грин распахнул дверь, уже мягче, чтобы не нагнать ветра в дом, затворил её и вдохнул свежий летний воздух. Несколько уверенных шагов, дверца машины, кнопка зажигания пробудила мотор, и только тогда Грин посмотрел в зеркало заднего вида. Это был по-прежнему он – спокойное, вытянутое лицо с остывшими голубыми глазами и колкими тёмными волосами. Пакета на Грине не было. Когда майор отъезжал от дома, то заметил, что из окна за ним наблюдает Виолетта. Она накручивала на палец седой локон и, как хотелось верить, тревожилась о муже.

– Положение ещё не критическое, но угрожающее, – заседание офицерского состава шло второй час, – на востоке образовался циклон, который гонит в нашу сторону массы воздуха. Эта была сущая неожиданность для наших синоптиков, но факт есть факт – весь наш город, вся наша страна продуваются, будто кто-то проделал хорошенькую прореху в наших же штанах! И наша первая задача в том, чтобы найти того, кто это сделал.

Начальник Грина, полковник Румянцев, очень любил местоимения. Особенно он любил охватывать своё и чужое широким, цепким словом 'наше'. Как будто грузный Румянцев хотел почувствовать себя ещё более плотным, расширяющимся вопреки всем пуговицам и ремням.

– Нами была сформирована комиссия во главе с оперативным штабом, который в кратчайшие сроки займётся изучением сложившихся обстоятельств. В распоряжение комиссии войдут наши самые проверенные товарищи, в том числе...

За столом сидели крупные, спокойные мужчины. Не старые ещё люди иногда косились на свою выцветшую форму. Никаких пакетов или бахил. Все форточки были закрыты, и пахло наодеколоненном потом. Из-за духоты Грин промокнул лоб серым платком. Он и так был в курсе происходящего, поэтому с трудом дождался разрешения разойтись. После совещания к Грину подошёл полковник Румянцев. Он улыбнулся другу краешком выгоревших усов:

– Что, Зелёный? Каково, а? Нас готовили терактам, к отражению диверсий, к общевойсковому бою, наконец, а тут нужно сидеть и слушать, что скажут метеорологи. А они сами ничего не знают!

Грину вновь показалось, что он тоже забыл кое-что важное.

– В общем, так, Зелёный. С сегодняшнего дня ты работаешь у нас. Подчиняешься лично мне, всех остальных можешь сразу слать куда подальше. Дело серьёзное. Ветер будет усиливаться, и чёрт знает, что он нам ещё принесёт. Так что напрягай мозг, Зелёный! Тебе зачем голова дадена? Чтобы в неё есть?

– Меня готовили к применению оружия массового поражения, – вяло уточнил Грин.

– Ты и с Вилкой так разговариваешь? Чего такой смурной? Дома что-то случилось? Не чужие люди, колись.

– Так... как обычно всё, – уклонился Грин. Ему не нравилось, когда грузный Румянцев нависал с вопросами, и от них шла волна заинтересованного лукового жара. Грин не любил лук. Он любил галеты. И немножко любил сметану.

– Всё думаешь, осталось ли между нами боевое товарищество?

Разница в званиях позволяла шутить только одному из друзей, и Грин ничего не ответил. Мужчины молча подошли к окну. За ним дотлевал внутренний дворик. Ветер вцепился в подстриженные клумбы, одну за другой расстававшиеся с флоксами и ромашками. Деньги на благоустройство территории заставили сдавать самих офицеров.