Ветряные мельницы надежды - страница 33

— Держи. Немедленно топай отсюда. По куску пиццы-пепперони каждому из нас плюс по претцелю. Побольше горчицы для претцелей. Пицца с двойным сыром, если будет. И не смей возвращаться без угощения. Кто-то должен научить этого ребенка жизни.

Совсем не похоже на красивую жизнь счастливых людей из «Поющих под дождем». «Вестсайдская история» — это про головорезов из жутко бандитского района Нью-Йорка. Но все равно смешно. Вот представьте: английские хулиганы держат в страхе целые улицы, воюют с пуэрто-риканскими хулиганами — и при этом щелкают пальцами и танцуют. Или спасаются бегством, или дерутся — а сами танцуют. Разве не смешно?

Поначалу никаких Тони и Марии не было. Все о том, каково быть «Ракетой», то есть членом белой банды. Слишком долго — мне почти надоело, я ведь Тони с Марией ждал.

Честно сказать, я бы просто извелся, если бы одна вещь не скрашивала ожидание. Точнее, две вещи. Пицца. И претцель. Пицца вся такая маслянистая, вся в расплавленном сыре, от пепперони язык жгло и пощипывало, претцель мягкий-мягкий, а сверху — громадные крупинки соли. Они так и хрустели на зубах. Мне ведь не полагалось употреблять слишком много соли, поскольку соль вредна для организма. Вы знаете, чьи это слова. А я набивал рот насквозь масляной пиццей, соленым претцелем с целой уймой горчицы — и млел от удовольствия. В жизни ничего вкуснее не ел. Так вкусно, что я забыл про все свои проблемы.

Почти забыл.

Рифф, главарь «Ракет», решил попробовать уговорить Тони пойти на танцы. Наконец-то появился Тони. Высокий и красивый парень — красивее других белых ребят. У остальных «Ракет», по-моему, вид туповатый.

— Тони здесь самый красивый, — сказал я.

— Известное дело. — Делайла кивнула. — Романтический герой должен быть хорош.

Дальше я много пропустил: думал о том, считает ли меня Мария своим романтическим героем, и как такое возможно, если у нее есть Карл. Разве может она любить меня, а жить с Карлом? Или Карл не считается? А что он тогда такое?

И все-таки, несмотря на все эти вопросы, я знал, что это любовь. Немного странная, но единственная для меня. Ну и пусть странная, лишь бы была.

Тут мне пришлось оторваться от мыслей, потому что я увидел Марию. Не мою Марию, а которая из кино. Я не удержался, воскликнул:

— О-о-о! Какая красивая!

— Еще бы, сынок. Это ж сама мисс Натали Вуд.

— Ага. Точно. Мария говорила, что мама назвала ее в честь героини Натали Вуд.

— Она пуэрториканка?

— Нет. Думаю, нет.

— Видно, ее мама любила этот фильм.

Ну вот они и встретились. Тони и Мария. Увидели друг друга на танцах — и вокруг все поплыло, затуманилось. Они вроде остались одни, а остальные для них просто исчезли.

— Понял, сынок? — сказала Делайла. — А что я говорила? Комната полна народу, но если между двоими искра проскакивает, они это чувствуют. Достаточно увидеть друг друга.

Я слушал Делайлу — и почти не слышал. Я смотрел, как Тони и Мария глядят друг на друга. Сначала издалека, и потом подходят…

А брат Марии не дал им остаться вместе.

С этого момента сюжет меня здорово увлек, потому что я не знал, какой у истории конец — счастливый или нет. Тони и Мария, они ведь разные по национальности, англосакс и пуэрториканка, а в том районе между этими группами, можно сказать, война шла. Никто не хотел, чтобы они были вместе. Никто, кроме них самих.

Лично я решил, что они все-таки будут вместе. Я так решил из-за той песни. «В мире есть место и для нас». Найдется место и для них. Они обещали. Даже спели про это. И я поверил. Я хотел, чтобы так и было.

Можно было бы узнать у Делайлы, как все закончится, но я боялся. Затаив дыхание, я смотрел тот кусок, где Тони должен встретиться с Марией и они должны вместе убежать. Тони разговаривал с тем славным стариком, на которого работал, и старик спросил что-то вроде: «Боишься?» Тони ответил: «Нет. А должен?»

Вот когда у меня возникло подозрение, что конец мне не понравится.

И я обратился к Делайле:

— Тут счастливый конец?

— Ох, сынок… Все забываю — ты ж не читал «Ромео и Джульетту». Это история двух влюбленных, родившихся под несчастливой звездой. Иными словами, трагедия.