Везде, но только здесь - страница 5
Сегодня скороговорчатое число октября. Я позабыла.
Все равно деревья те же и тот же год, неважно.
Я медленно иду, упираясь в углу алфавита.
Я вижу тебя. Мир режет связи. Страшно.
Руки, ножницы щелкают, звук этот прямо над ухом.
Так звезды полночные, с неба срываясь, поют.
Я вижу тебя. Метро отражается глухо
Пульсом холодным под ноги, во льду.
Я вижу тебя. В сущности, видит мой мозг.
Я вижу сомнения лишь и то, над чем можно рыдать.
Сейчас в моей голове произведён срочный допрос
Стрелок секундных, решивших вместо минутных бежать.
Уверен ли он, Арт, что там "допрос", а не "опрос" стрелок? Он вспомнил Елену. Ещё раз, более вдумчиво, чтобы ощутить интонации её голоса. Нет, все же, допрос. Как там дальше?
Беспрепятственно мне навстречу идут ноги чужие, словно
Пружины, не боящиеся износа. Страшно.
Сразу вспоминаются такие же тугие локоны
У молодой смеющейся секретарши.
Я вижу тебя. Точнее, хочу увидеть,
Призма времён накладывает изменения.
Запирает слова в седину, налаживает добычу нефти и лития,
Изменяет идеологии целого поколения.
И поколения изменяют. Топят котят, убивают людей, поедают
Грехи на завтрак, а на ужин чужие слёзы.
Рекламные баннеры, юмор, религию не отторгают.
Я хотела бы видеть тебя. Прямо сейчас. Страшно. Наползают морозы.
"Я хотела бы видеть Вас. На встрече персон из моего прошлого.
Мой секретарь по телефону уточнит все детали.
Пожалуйста, бросьте все, что не было раньше брошено,
И приходите. Вечер будет в банкетном зале."
Мои глаза смотрят в мои же глазницы.
Я – не часть этого мира, я он и есть. Все напрасно.
Я дописала все. Вспорхнули с провода птицы.
Я вижу тебя. В бреду, пред собой, безобразной.
Страшно. Слезают, как пот и кожа, страницы,
Года наползают, затыкают уши и здравый смысл.
Расширяются грани, кто-то также все ищет мыло,
Кто-то – чудо. Все качаются на мирском карамысле.
Сегодня скороговорчатое число октября. Но я не забыла.
Последние слова в стихотворении звучали как угроза, Арту показалось, что голос Елены в его голове произнёс эту фразу чётко, звеняще, словно металла кусок упал на его сознание. Хотя. Возможно, это были слова трепета и нежности, что могло значить – Елена до сих пор не позабыла Арта и не сделает этого никогда. На неё это снова было не похоже, но Арт был полностью уверен, что он её совсем не знает. Поэтому любая догадка в сторону этой девушки приобретала две завораживающие параллельные реальности – "правда" и "вымысел". Арт постарался вернуть свои мысли к образу Марии Леонидовны.
Шли дни и даже месяца. Арт встречал Марию Леонидовну чаще, возможно, потому что присматривался к лицам женщин и знал, какое искал. Она начинала нравиться ему как человек, самобытный, несокрушимо верующий в свою точку зрения как в ось вращения всего мира вокруг. Она была уверена, что пока она соблюдает обряды, связанные с приметами, она сама вытягивает себя за волосы из болота беспамятной смерти, поэтому при каждой встрече Арт снова и снова переходил дорогу, искал на себе пауков, обещал просыпать соль за ее недругов. Но оно того стоило. Мария Леонидовна была образованнейшим человеком, хоть сильно этого не показывала, словно стыдилась своего ума, беседы с ней напоминали блуждания в ночном саду, где каждое дерево, каждая тема была изогнутой и темной фигурой из вне. Иногда этот сад становился Гефсиманским, когда Мария Леонидовна выводила разговор на тему смерти и предназначения. В такие моменты у Арта всегда появлялось чувство, что его рог уже оттрубил начало изобилия, и сейчас только рок может сыграть на органе в церкви за его упокой. Словно над Артом все это время висело отягощающее предзнаменование, которое видели хитрые глаза Марии Леонидовны. После их разговоров Арту всегда приходили образы моря, блокнот неустанно пополнялся заметками о волнах, скалистых берегах и тучах, из которых Арт подумывал создать книгу. Он никогда толком не знал, откуда берутся эти образы. Арт не был на море, даже спрашивал у родителей, памятуя о возможности плохой памяти в раннем детстве. Но нет. Он никогда не видел морей или океанов. Картины соленой стихии возникали в моменты еле заметного даже для самого Арта выплеска скрытых переживаний. Они успокаивали своей красотой, а он взамен послушно записывал их в блокнот.