Везёт же людям... - страница 5
Передо мной сидела изможденная женщина, по виду действительно раковая больная. Она уже почти не могла ни есть, ни пнть, положение было действительно угрожающим.
Последовала серия внушений в гипнозе. „Проходят боли… Налаживается аппетит, сон… Здорова…“ Во время одного из сеансов глотание восстановилось.
Как возможна внушенная смерть, так возможна и внушенная жизнь.
Синоним психотерапии — веролеченне.
Нуждается ли цивилизация в колдунах. Там, в саваннах и джунглях, наш далекий коллега соединяет лечение с судопроизводством, политические интриги — с предсказаниями погоды, культовые обряды — с ветеринарией… Он психотерапевт только по совместительству.
Здесь, у нас в кабинете, четко определенная ролевая ситуация „больной — врач“. От психотерапевта не требуют вызывать дождь, я вижу в этом несомненное преимущество.
Как это ни странно, в неразвитых обществах гораздо меньше людей, „не охваченных“ психотерапией, чем в так называемом цивилизованном мире.
В отношения пациента и врача вмешиваются всякого рода условности. Доверие все менее достижимо. Чудес все меньше, кропотливой неблагодарной работы все больше. Поточность.
Нужда в психотерапевтах не убывает. Напротив.
Не могу согласиться с Райтом, когда он говорит, что задача психотерапевта — „только отправить пациента в мир его собственных иллюзий и фантазий, убаюкав его сознание…“ Нет, задача как раз в том, чтобы иллюзии развеивать, а сознание развивать.
Хорошо, что кроме дня есть и ночь.
Потребность писать можно отнести к проявлению более древней потребности говорить.
Пишущий обращается к Невидимке.
В 7 лет написал первый рассказ — про охоту на леопарда, придумал себе заодно и брата, которого не хватало. До сих пор считаю этот рассказ самым удачным своим произведением.
Писал книги во время ночных дежурств, в промежутках между обходами, вызовами, урывками сна, партиями в шахматы и всем прочим, чем занимаются врачи и не врачи…
Мне возвращали рукописи с терпеливыми увещеваниями, что не надо смешивать мозг с политической географией („Страна памяти“, „Королевство эмоций“, „Государство потребностей“), не стоит также описывать работу души в стихах.
Варианты, написанные уже без надежды и в страшной спешке, вдруг нравились. В сигнальных экземплярах обнаруживалась масса нелепостей, пошлостей — полный букет авторской непригодности для жизни на этом свете.
„Ну что ж, как-нибудь переживем, будем считать это ошибкой молодости. Еще не поздно начать сначала“.
С обложки смотрит чья-то чужая, антиврачебная физиономия. Думают, что это ты. Так тебе и надо.
Начались письма…
Они-то и убедили меня, что Невидимку интересует не красота слога, не знания, даже не советы, как жить, хотя все это может и пригодиться… Невидимка ищет в книге себя.
Если красота не воспринимается, тем хуже для красоты. Если знание не нравится, тем хуже для знания.
Пытался объяснить, что человековедение — не набор рецептов и не свод формул, а многомерная ткань, океан, который везде; что человеку не чуждо ничто нечеловеческое; что суть всюду…
В чем суть цветка? И можно ли добраться до нее, обрывая лепестки, один за другим?..
Часто выступал.
Обычная программа: нечто вроде лекции о том, как быть собой. Плюс зрелище — сеанс для иллюстрации.
Зал человек на семьсот. После сеанса закрываешь глаза и видишь… глаза. Ищущие, сияющие, полные мысли, пустые, недоверчивые, слишком доверчивые…
Дня три еще потом они следят за тобой, спорят, о чем-то спрашивают…
Горка записок начинает расти с первой минуты. На все ответить не успеваю, но все уношу с собой. Огромная ценность: мини-письма. Лепестки цветка…
Первым делом отсеиваю стандартные, дежурные:
Верите ли вы о телепатию?
Как вы относитесь к йогам (Фрейду, лечению биополем, гипнотизеру Р., летающим тарелкам, своей жене)?
Можно ли полюбить под гипнозом?
Как попасть к вам на прием?
Встречи можно превращать и в исследования. Бывают аудитории и по тысяче человек, это уже статистически представительно.