Вид с пирамид - страница 13

Здесь черные овцы и черные козы. И даже многочисленная рыба в Ниле, резко выскакивающая из воды, тоже на удивление черная. Рыбьи стайки мелькают прямо у стока нечистот в деревне. Рыбаки забрасывают сети с пустыми тыквами по краям или ловят рыбу сачками.

На скалах, в которых прорублены коридоры и лестницы, спускающиеся к реке, возвышаются развалины римских крепостей. Во времена римского владычества Нил стал путем, по которому римляне проникали в глубинные районы Африки.

Кое-где тут сохранились и греческие надписи разных военачальников и наместников провинций. Эти надписи раскрывают кое-какие подробности из жизни страны во втором или третьем веке нашей эры. Например, один из наместников, Аврелий Бесарион, приказывает жителям отгонять своих черных кабанов от храма в селении Талмис.

И так три раза в день

к реке за водой по жаркой тропинке

Вот город Каср Ибрим, некогда известный под именем Примис Парва. О его стены разбивались атаки кочевых племен, а позднее боснийцев султана Селима и мамлюков, но в конце концов победило время. Стены рухнули, город превратился в развалины. Цивилизация проиграла свою битву с Хроносом[14].

Короско, Тошка. Тошка — это троегорье или что-то в этом роде. Возделанные поля, вышка небольшой радиостанции и казарма. Египетские проводники по привычке стараются уверить нас, что здесь кончается цивилизация. Якобы дальше на юг к суданской границе, на расстоянии четырехсот километров, нет ни одного селения. Тошка и вправду последний пункт на верхнем Ниле, откуда можно позвонить в Абу-Симбель и предупредить о нашем прибытии. Нам нужна рыба и фрукты. В Абу-Симбеле уже зреют плоды манго. Тошка — место, где радио еще считают священным изобретением, а не проклятием каждого вечера. Но, вероятно, или я, или они изменят когда-нибудь свое мнение. А пока можно послушать по радио последние известия и выпить чашечку чая в обществе почтового чиновника.

Отдых черно-белого каравана

Уже за Короско река становится примерно вдвое шире. Деревья забредают почти до середины потока. На болотистых островках гнездятся птичьи парламенты. Пейзаж становится разнообразнее. По берегу гуськом идут женщины в темно-красной или черной одежде. Впереди матери, позади дочки, и как только правоверные матушки отвернутся, легкомысленные дочки открывают свои лица, улыбаются нам, сверкая зубами, и машут ручками. Наш пароходик то и дело обгоняют парусники. Паруса выкрашены в оранжевый, голубой, зеленый и черный цвета. Мы проплываем мимо чудесной композиции. Готовая картина. На песчаном склоне, в тени двух развесистых тамарисков отдыхает караван. Мужчины, все в белом, сидят в кругу и беседуют. В нескольких шагах от них расположились молчаливые женщины в черном. У огромных свисающих каменных глыб замерли в ожидании верблюды.

Крокодил! Да, мы увидели первого крокодила. Его видно так же, как, скажем, подводную лодку, у которой торчит из воды лишь перисксп. Ноздри и уши крокодила разрезали речную гладь. Это, вероятно, приличного размера экземпляр. Испуганные пеликаны поднялись в воздух и спланировали на воду, словно гидропланы. Стук машин нашего пароходика поднимает из тростника несметные тучи птиц.

Еще один крокодил! На этот раз, лежа на илистой отмели, он принимал солнечные ванны. Это был довольно пожилой крокодил. Возможно, ему перевалило за сотню. В Асуане нам сказали: «Если вам повезет, вы увидите и бегемотов». Но бегемотов так и не было.

Около пяти часов, когда солнце уже склонялось к западу, мы увидели отвесную стену Абу-Симбеля. Вода в Ниле плескалась бесшумно, как в немом кино. Мы молча приближались к одному из величайших памятников мировой культуры. Четыре огромные двадцатиметровые фигуры сидели, прислонясь к скале, и смотрели на восток. Лучи заходящего солнца придавали теням нежный оттенок и смягчали лица каменных исполинов. Впечатление ошеломляющее. Поэтическое величие, порождающее безмолвие и страх. Величие, пробуждающее смирение и почтительную робость. И здесь уже не играют роли ни тысячелетия, ни точные даты.

Рамсес II, желая превознести свое могущество и увековечить собственную славу, приказал высечь в песчанике четыре колосса. Лишь один из них, последний справа, не совсем удался. Он несколько отличается от остальных. И лицо у него пошире, и взгляд менее выразителен. В нем не чувствуется царственного величия. Рамсес, победитель царя хеттов Муватталлу у Кадеша, завоеватель Палестины и Сирии, немало позаботился о своей исторической славе. За шестьдесят семь лет своего владычества он соорудил гигантские храмы в Карнаке, Луксоре, Мемфисе, Пибасте.