Вид с пирамид - страница 21

Мы побывали в Египте на многих промышленных предприятиях. В стране медленно, но неуклонно растет рабочий класс. До национализации в промышленности преобладал иностранный капитал, но уже перед национализацией «Мисрбанк» вытеснял иностранных акционеров. Машины здесь новейшей конструкции. Швейцарские, шведские, американские, чехословацкие. Рабочие помещения сияют ослепительной чистотой. В цехах с отраженным светом и искусственным климатом у монотонно гудящих ткацких станков почти не увидишь женщин. Их можно пересчитать по пальцам.

Нам очень полюбились улыбающиеся египтяне. В день референдума о конституции и выборов президента республики мы, желая удовлетворить свое любопытство, попросили машину. Самоотверженный служащий из местной цензуры, улыбающийся, неутомимый человек, вызвался нас сопровождать. Он не предлагал нам определенного маршрута. Просто мы ехали туда, куда тыкали пальцем на карте. Мы посетили с десяток избирательных пунктов в центре города, в квартале вилл, в самом бедном предместье, в рабочем районе — и всюду встречали плотные ряды избирателей, толпящихся перед помещениями для голосования. Все они радовались, как дети, выполняя свой гражданский долг. Многие из них помнили еще феодальные времена. Избирательные пункты — ив этом чувствовался какой-то оттенок административного юмора — помещались не только в школах, но и в полицейских комиссариатах и даже в управлении тюрем.

Имелось два бюллетеня. На одном была изображена открытая книга конституции, на другом рядом с именем кандидата в президенты — Насера — его фотография. Неграмотные голосовали ставя черный или красный кружок на бюллетене. Неопытность избирателей, естественно, затягивала работу избирательной комиссии. Была здесь и знакомая нам ширма, и соответствующая суматоха, — но суматоха праздничная, царящая обычно на избирательных пунктах.

Конституция была одобрена большинством — за нее было отдано 99 процентов голосов. Первым президентом Египетской республики был избран Гамаль Абдель Насер.

Экономическое положение Египта отнюдь не блестяще. Потребности пробужденной к жизни страны превышают то, что может дать местное производство. И даже плодороднейшая почва Египта в настоящее время не в состоянии накормить двадцать три миллиона человек. Хотя продукты сельского хозяйства здесь, казалось бы, дешевы, но труд еще дешевле и не дает миллионам феллахов средств на покупку самого необходимого. Прежде всего должен возрасти национальный доход или его следует иначе распределять. Но правительство Египта еще не столь революционно в своих начинаниях. Все это не так-то просто, говорили мы себе, проходя по улицам, где импортированная роскошь чередовалась с местной нищетой. Нам легко говорить: у нас, в Чехословакии, успехи и связанные с ними трудности запланированы на несколько лет вперед, и нам не приходится сталкиваться с непредвиденным участием предприимчивой национальной буржуазии, не говоря уже о рассчитанном вмешательстве международного капитала. А в Египте уже свыше двух лет довольно сложное положение, и нам, прожившим здесь ровно столько времени, чтобы увидеть лишь те внутренние противоречия, которые прорываются на поверхность, это положение, разумеется, казалось еще более сложным.

20 июня 1956 года мы видели парад вооруженных сил ряда арабских стран. Это была демонстрация боеспособности. Точнее — роста боеспособности.

Хотя мы встали очень рано, но весь город уже был на ногах. Улицы кишмя кишели одетыми в белое людьми. Стояло погожее утро. На большой I площади под огромным тентом гудела гостевая трибуна. Окна и крыши были усыпаны зрителями. Белые деревянные башни для фотографов и кинооператоров угрожающе наклонялись и качались уже за час до начала парада. На площади в положении «смирно» застыли египетские воинские части.

Улицы были наглухо перекрыты полицейскими кордонами, и все же сотни людей стекались к площади со всех сторон. За отгороженные и нумерованные места велись темпераментные схватки. Полицейские и офицеры приводили своих жен и детей, выстраивая их по некоему, индивидуально понимаемому сверхплану в проходах, так что через некоторое время на трибуне нельзя было и шевельнуться. Сгустившийся под тентом тяжелый воздух низвергался на зрителей. Он весил центнеры. Рядом, слева от нас восседали высокопоставленные особы в колоритных национальных костюмах, в мундирах и в белой тропической одежде. С их лиц градом катил пот.