Видимость - страница 5
Никаких отличительных знаков. Этническое происхождение: европеоид. F для лица, в данном случае несколько напоминающего херувим, даже несмотря на посмертный отек. Никаких очков, по крайней мере, ни один еще не надевал на уши; и, поскольку он был мертв, нет возможности определить его Походку. Его волосы были светлыми и гибкими. Он не нес никаких вещей.
Все это пронеслось в голове Герберта менее чем за секунду.
Рэтбоун быстро и эффективно разделал тело, пока оно не было разложено в бесславной наготе на столе для осмотра. Герберт предположил, что патология со всем упором на клинические и
химикат, предназначался для санации смерти. Здесь это, казалось, произвело прямо противоположный эффект, сделав его даже более отвратительным, чем считал возможным Герберт.
«Вы понимаете, - сказал Рэтбоун, - что утопление обычно бывает самоубийством или несчастным случаем, да? Есть много более простых способов убить кого-нибудь ».
"Я понимаю."
«И очень сложно сказать, утонул ли вообще кто-то, в отличие от того, что его погрузили в воду после смерти, да? Не говоря уже о том, были ли они утоплены добровольно или против своей воли ».
«Все, что я хотел бы, чтобы вы рассказали мне, как он умер и кем он был».
«Ну, ха-ха, я не алхимик, детектив-инспектор…?»
«Смит».
«Перво-наперво, да? Давай узнаем, как долго он там пробыл.
Это, заметил Герберт, а не он. Что ж, этого следовало ожидать. Если бы трупы пересекали его стол, как будто по конвейерной ленте, он, вероятно, попытался бы рассматривать их как объекты, а не как людей.
Рэтбоун взял градусник и перекатил тело на бок. Он смотрел на Герберта выпуклыми глазами, в которых он читал обвиняющее разочарование. Щеки трупа опухли, а кожа сморщилась, как руки прачки. Лицо его лишилось краски и казалось, будто оно взлетело в воздух.
Рэтбоун подтолкнул термометр к прямой кишке и остановился.
"Какие?" - сказал Герберт.
Рэтбоун положил руки на ягодицы мертвеца, раздвинул их и кивнул Герберту, чтобы тот подошел ближе.
Герберт вспомнил несколько резких ответов, и все они были неуместными.
Он шагнул вперед, посмотрел и поморщился.
Спина мужчины была зоной бедствия; красный, сырой, опухший в опухшие гребни на плоти и испещренный царапинами.
"Изнасилован?" - сказал Герберт.
Рэтбоун покачал головой. "Не этой ночью. Многим из этих отметок несколько дней ».
- Тогда гомосексуалист. И тренируюсь ».
"Очень."
При прочих равных, Герберт предпочел бы, чтобы эта банка с червями оставалась закрытой. Гомосексуализм был незаконным - «грубая непристойность, противоречащая статье 11 Закона 1885 года о внесении поправок в уголовный кодекс», как гласит закон. Как и большинство незаконных вещей, оно также было широко распространено, хотя и обязательно скрытно.
Поэтому каждый квир жил с одним и тем же вопросом: кто знает? Среди своих собственных они обычно были в безопасности; но, если их поймают, они столкнутся с химической кастрацией, введением женских гормонов из-за того, что закон считает их ненормальными и неконтролируемыми сексуальными побуждениями. Эстроген сделал бы их импотентами и ожирением, их внешность задыхалась от скопления жира, а их реклама сводилась только к статусу приемников.
Как известно или печально известно, что король Георг V сказал о гомосексуалистах: «Я думал, что такие люди стреляют в себя».
У Герберта не было особых возражений против гомосексуалистов, и уж тем более в соответствии с преобладающими стандартами нетерпимости. Ему просто не нравилась перспектива копаться в замкнутом сообществе, пытаясь найти истину, которая, как и многие другие смерти, в конечном итоге может оказаться мелкой и грязной.
Рэтбоун несколько мгновений возился с задницей мужчины.
«Никаких следов», - объявил он долго. «Никаких телесных жидкостей».
"Вы имеете в виду, что он принимал ванну с последнего, э, последнего ..."
"Встреча?"
"В яблочко."
"Наверное. Но вода в парке могла смыть такие улики, да?
«В Длинной воде нет течения. Сегодня это похоже на мельничный пруд.
Рэтбоун поджал губы и кивнул. - Тогда маловероятно.
Он вставил термометр в прямую кишку трупа, подождал несколько секунд, извлек его и считал цифры.