Видимость — «ноль» - страница 3

— Да, Владимир Михайлович, имеет, но он, то есть вы, обязан мобилизовать все силы, чтобы дойти куда приказано. Вот пакет. Координаты, где его надлежит вскрыть, указаны. Распишитесь в получении.

Прежде чем поставить дату и подпись, Веронд полюбопытствовал, за чьею она следует. «Цибулькин Владимир Андреевич, капитан «Кузнеца Лесова». Почти месяц они стояли на лесобирже рядом. Где он теперь?

Размашистая подпись не уместилась в отведенной клетке. Веронд смущенно пыхнул трубкой, виновато посмотрел на начальника пароходства и встретился с его странно-настороженным, изучающим взглядом.

— Вы, кажется, знали капитана «Кузнеца Лесова»?

— Как понять — знал? — севшим голосом переспросил Веронд.

— Не хотел сообщать перед выходом, но… Но, может быть, правильнее, чтобы вы знали: «Лесов» погиб. Все погибли.

Голос доносился словно издалека. «Все погибли»… Совсем, кажется, недавно он, Веронд, зашел в каюту Цибулькина. Владимир Андреевич сидел в обтянутом белоснежным чахлом кресле, уютный, домашний: в толстом свитере, холщовых штанах, шерстяных носках домашней вязки. И сама каюта — словно частичка далекого-предалекого дома. Привычные морские атрибуты как-то трогательно уживались с вещами, в которых ощущалось незримое присутствие жены. На диване подушечка-думка, вышитая крестиком. Над письменным столом в раме под стеклом множество фотографий: дореволюционные, на плотном картоне с потускневшими бронзовыми названиями фотоателье, недавние, любительские. Портреты самого Цибулькина, жены, детей. Фото пароходов, на которых Владимир Андреевич переплавал за сорок лет флотской жизни.

Все это вспомнилось с поразительной ясностью. Веронд почти увидел живого Цибулькина.

— Где это случилось? — спросил он.

— Сведений нет. — Начальник пароходства подошел к карте, очертил круг размером с Кольский полуостров. — Думаю, где-то в районе Медвежьего. Суда сразу попали в шторм с ураганными ветрами. Английские корабли охранения потеряли караван. Часть судов вынуждена была пройти вблизи от Норвегии и, представьте себе, удачно. Прорвались все. А «Лесов» и «Энгельс» продолжали двигаться рекомендованным курсом, к норду, и вскоре потеряли друг друга из виду. «Энгельс» добрался, а «Лесова» кто-то перехватил, рейдер или подлодка.

Веронд вдруг совершенно ясно увидел кренящийся пароход, лицо капитана Цибулькина и еще распахнутую дверь радиорубки, красавицу Леночку Кривошееву, ее руку на ключе, так и не успевшую отстучать последнюю радиограмму, единственную радиограмму, которую судно могло открытым текстом послать домой.

А начальник пароходства продолжал говорить, словно вбивал гвозди:

— Мы считали, что выход конвоя из Архангельска прошел незамеченным, но, как оказалось, о нем стало известно немецкому командованию. А о конвойных кораблях мне вчера сообщили такую деталь. — Он зло ткнул папиросу в пепельницу. — Коммодор на своем эсминце оказался в Рейкьявике раньше всех. На подходах к порту пароходы встречал. Говорят, шел противолодочным зигзагом, делал контрольные бомбежки глубинными бомбами, стрелял из всех видов оружия. Так-то, Владимир Михайлович… Тем труднее мне вас отправлять. Извините, что на прощание ничего веселого рассказать не смог.

Весь обратный путь шли молча. Машин и Зимин все-таки ухитрились у кого-то узнать, что их судно вот-вот «вытолкнут» из Архангельска. Расспрашивать было не о чем.

Снова нависла громада «Ванцетти». Последние торосы — след канала, по которому не так давно ледокол уводил «Лесова». Место, где он стоял у причала, угадывалось по пространству гладкого льда, окаймленному глыбами. Остался только этот след.

Веронд заглянул в штурманскую рубку, приказал вахтенному помощнику отменить все утренние отпуска на берег, проверить наличие людей. Затем прошел к себе в каюту, вытащил из портфеля засургученный конверт. На нем были написаны только две строчки: позывные «Ванцетти» и координаты, где конверт предстояло вскрыть: 72°52′ норд и 41°42′ ост. Та же точка, что у Цибулькина. Значит, и путь, по которому предстоит идти, будет тот же.

За плотно закрытым иллюминатором гудела, свистела вьюга, что-то поскрипывало. В этом скрипе послышался другой, похожий звук — из далекого детства: скрип флюгера над старым домом в Ревеле, где он родился, где жил мальчишкой.