Видишь дракона? Беги! - страница 12

Впрочем, тут Сэм сам был виноват, что так легкомысленно отнесся к такому важному делу. Однако, Сэма сейчас беспокоило совсем другое. Его беспокоил тот факт, что несмотря на провал, они были до сих пор живы. Заказчик ясно дал понять, что о невыполнении задания не может быть и речи. Шкатулка должна быть возвращена владельцу. Возможно, от нас ждут объяснений, размышлял Сэм, а может, мы еще можем оказаться полезными. Пока, что никому не удалось выяснить, куда же пропало драконье яйцо, которое они прихватили с собой.

Судя по регулярности посещения пыточной камеры, это яйцо было чрезвычайно ценно. Настолько ценно, что каждый день к ним приводили новых палачей с куда более изощренными средствами развязывания языка. Сэм понимал, что в один прекрасный день их защитные руны уже не смогут оказывать достаточное влияние на процесс допроса. Такое может случиться, если палачей будет несколько, или же их фокус раскроют и приведут с собой мага. Времени оставалось мало и нужно было срочно что-то предпринимать. Сэму очень не хватало карандаша или кусочка мела, с помощью которого наносились руны. Был бы карандаш и можно было с легкостью нанести на стену знак Взрыва и ждать пока от нее останутся лишь обгоревшие кирпичи. Хотя для рун сгодится и обычный гвоздь. Однако в камере Сэма из мебели был только старый матрас да глиняная чашка, в которой время от времени появлялась еда.

От нечего делать, он принялся настукивать Эсу свое послание: "Есть гвоздь?". Ответ пришёл отрицательный, правда потом Эс спросил "Зачем?", на что Сэм настучал "Руны". Спустя несколько минут от Эса донёсся стук — "Обед". Сэм сначала не понял, что имел ввиду его напарник, но потом вспомнил, что пищу им один и тот же стражник, огромный, но в то же время очень тупой. И Сэм стал ждать.

В камеру попадала лишь малая часть скудного факельного освещения коридора через крохотное окошко. Когда тьма слишком сильно давила на психику Сэма, он прижимался по очереди то одним то другими глазом, стараясь как можно больше впитать в себя света. Эс в отличие от Сэма, был более терпелив к лишенной света каморке. В свободное от пыток время, он сидел в позе лотоса и медитировал. Куда в это время уносился его разум, знал только сам Эс.

Но вот у двери камеры Эса раздался звон ключей, который разнесся по коридору раскатистым громом. Затем заскрежетал дверной механизм, и дверь отворилась. Тусклый свет факелов проник внутрь и тут же исчез, когда огромный стражник загородил собой дверной проем. В руках у него было небольшое ведёрко, в котором плескалась какая-то жижа.

— Встать, — рыкнул стражник.

Эс медленно поднялся и отошёл к противоположной стене.

— Корыто твое де?

— Ты на него наступил.

Похожая на чугунный горшок голова стражника наклонилась вперед, чтобы разглядеть в темноте очертания миске. В этот момент Эс едва уловимым движением бросил отмычку прямо в ведро. Он услышал едва различимое "Бульк!".

— Нету тут твоего корыта, мразь! — зарычал страж. — Будешь значит жрать прямо с пола.

С этими словами он вылил половину содержимого ведра прямо на ноги Эсу. Эс надеялся, что отмычка успел добраться до дна ведра, иначе его выходка не имела никакого смысла. На десерт стражник смачно плюнул в образовавшуюся лужу и с довольным видом вышел из камеры. Дверь снова захлопнулась.

— Ублюдок, — сквозь зубы процедил Эс, пока лязгал дверной замок.

Тем временем стражник отправился ко второй камере. Не то чтобы его очень сильно волновала исчезнувшая миска заключенного, однако начальство его не раз предупреждало, что эти двое очень опасные преступники, а один из них даже умеет колдовать, но в эти сказки стражник не верил. Это были обычные воришки и ничего более.

Стражник отпер вторую камеру. Заключенный, который судя по всему изо всех сил прижимался к двери, отпрянул вглубь камеры. Внезапно стражнику захотелось дать тому хорошего пинка, так как сказать в воспитательных целях, однако вместо агрессии он почему-то резко начал испытывать к нему симпатию. Такое уже не раз случалось с ним, но он никак не мог понять почему так происходит, впрочем долгие мыслительные процессы не были его коньком.