Викки - страница 28

А чего, в сущности, она от него ожидала? Что он поблагодарит за возможность лишить ее невинности? Но он, скорее всего, предпочитает таких женщин, как Энни, искушенных в искусстве дать мужчине наслаждение. А кто же тогда она — всего лишь очередная его подружка, последняя по счету летняя жена?

Одно ясно — любовью здесь и не пахнет. Викки не смогла бы с уверенностью сказать даже, нравится ли он ей. Если она для него не более чем одно из удобств жизни, часть повседневного быта — что ж, Викки ответит на это тем же, и когда у нее будет достаточно денег, чтобы уйти и начать жить самостоятельно, она повернется к нему спиной и уйдет, не испытав ни малейшего угрызения совести.

Но если все так просто, так понятно — почему, почему она с трудом сдерживается, чтобы не заплакать навзрыд?

Джим, сидя на табурете возле своего аттракциона, смотрел на Викки, шагавшую к нему по аллее. Даже сейчас, после всех этих недель жизни бок о бок с цирковым народом, она не растеряла изысканного очарования и по-прежнему двигалась на своих длинных, стройных ногах будто плыла.

И эта ее красота! Всякий раз, увидев ее, он словно получал удар в солнечное сплетение — такой красивой она была. Не умом она брала, не миловидностью и не всякими там украшениями Она была воплощением Красоты в первоначальном и единственно правильном смысле этого слова: со своими золотисто-каштановыми волосами, такими густыми и такими шелковистыми на ощупь, со своими спокойными синими глазами и пухлыми губами, с этой гармонией членов и ладностью всего тела…

Удивительно, но никогда прежде он и не стремился к этому классическому типу красоты. И вот она — единственная из всех женщин, мелькавших в его жизни; именно она, только она. Зачем, почему?

Подошел мужчина с двумя детьми — но только затем, чтобы спросить дорогу. Объяснив, как выйти к ларьку, торгующему ирисками, Джим снова уселся на табурет и вернулся к своим мыслям.

Женщины… Женщины появились в его жизни еще тогда, когда он был сопливым подростком тринадцати лет, с трудом соображавшим, как распорядиться прибором, доставшимся ему от природы. Вначале была замужняя циркачка с масляными глазами, затянувшая его в постель обещаниями купить ему маленький радиоприемник. Она и в самом деле расплатилась с ним, а дальше обещала купить наручные часы, но к этому моменту он уже дозрел до той простой истины, что путаться с женой ревнивого укротителя львов чревато серьезными последствиями.

Потом были другие, сперва старше его — танцовщица из кордебалета; похотливая, как кошка, жена дрессировщика морских котиков; татуированная леди из «Ноева ковчега». И они все как одна, не задумываясь, сами предлагали свои услуги. Это был обычный секс без каких-либо уз, без предъявления взаимных претензий и перетягивания каната в свою сторону.

По мере того как он взрослел, женщины становились все более юными — девчонки, слонявшиеся по ярмарке в поисках приключений, дочери циркачей. В армии, в учебке, он закрутил роман с женой лейтенанта — и тем самым лишил себя всяких шансов на дальнейшую военную карьеру.

Вернувшись на гражданку, он имел затяжную серию встреч на одну-две ночи с женщинами, ни имени, ни лица которых он сутки спустя уже не помнил. Он ложился с ними в постель, утром просыпался и уходил не оглянувшись. Однажды он даже обзавелся летней женой, но эта история быстро закончилась. Его утомила ее непрерывная болтовня, и когда она ушла, он был только рад этому.

Он уже решил было, что непрерывная смена женщин — то, что ему нужно, как вдруг в его жизни появилась Викки. И страх не дал ему затащить ее в постель в первую же ночь. Страх не физический — это было, скорее, тягостное предчувствие того, что, вступив с ней в связь, онне сможет так просто, как прежде, уйти.

По этой причине она и спала долгие ночи на надувном матрасе в нескольких футах от него. Зная примерный набор своих потребностей и прихотей, он уверил себя, что вполне разрешит свои проблемы при помощи других женщин. Но это не сработало. Влечение к новенькой оказалось сильнее, чем он рассчитывал. По сути, он с самого начала сидел у нее на крючке.