Вильгельм Кейтель - Размышления перед казнью - страница 6

Суровую службу до получения чина лейтенанта (18 августа 1902 г.) Кейтель выдержал хорошо. Он был силен, умел обращаться с лошадьми, а во взаимоотношениях с рядовыми в нем открылся естественный руководящий талант прирожденного сельского хозяина. В лице командира 1-й батареи капитана фон Утмана он имел необходимого ему старшего наставника и воспитателя. Учеба в восшюм училище в Анкламе, которое

Кейтель хотел закончить до получения лейтенантского патента, давалась ему успешнее, чем он ожидал. Однажды он скажет о себе, что «баловнем жизни» никогда не был. Это вполне отвечает истине: жизнь никогда не бывала для него легкой.

После производства в чин лейтенанта Кейтеля перевели в Браушпвейгскую батарею на должность офицера — воспитателя новобранцев.

В 3-й батарее тогда служил офицером по подготовке рекрутов некий человек, жизненный путь которого в дальнейшем не раз пересечется с жизненным путем Кейтеля. Этим свежеиспеченным лейтенантом был не кто иной, как Гюнтер Клюге, который после возведения его отца-генсрала во дворянство звался уже Понтером фон Клюге и в конце концов стал фельдмаршалом. Но сначала Клюге был кадетом. Кейтель уже тогда находил его надменным и обладающим всеми теми недостатками, которые, по его мнению, приносило с собой в армию воспитание в кадетском корпусе. Клюге принадлежал к тем офицерам, которые самого Кейтеля считали малоодаренным, короче говоря, нулем без палочки.

Наряду с этой оценкой Кейтелем кадетского корпуса, обращает на себя внимание в его «Записках» лейтенантских лет и другое. Вне всякого сомнения, Кейтель был хорошим войсковым офицером и, несомненно, не являлся тем, кого он называет «ханжами». Он предавался своей страсти «лошадника», любил хороших лошадей и всякие байки о них. Покупка и продажа лошадей занимала в его жизни в то время большое место. Он рьяно охотился, а это давало ему возможность часто бывать в имениях в окрестностях Вольфенбюттеля и приобретать множество друзей и знакомств. Он хорошо и охотно танцевал, дирижировал танцами на придворных балах принца-регента Брауншвейгского и принца Альбрехта Прусского. Но при всем том Кейтель был врагом бездельного времяпрепровождения и остерегался влезать в долги. Когда он и друг его юности Феликс Бюркнер были командированы в военно-кавалерийское училище (обучавшиеся в нем офицеры отличались, мягко говоря, легкомыслышым поведением), они дали друг другу слово: никаких азартных игр и никаких любовных историй.

Кейтель с ужасом рассказывает в своих «Записках» о судьбе одного знакомого кавалерийского офицера: тот женился на дочери торговца и из-за долгов бежал в Америку. Во время пребывания Кейтеля в Гашювере в кавалерийском училище произошел крупный скандал: дюжина направленных в него офицеров была исключена за запрещенные азартные игры и карточные долги, и потом, когда в дело вмешался сам кайзер, их перевели в другие части. Кейтель таких вещей не понимал. Сам он был человеком бережливым. О его пребывании в Бремене в 1934—1935 гг. в качестве командира дивизии рассказывают, что на всякие официальные приемы он ездил в служебной автомашине, но если бывала приглашена и его жена, ей приходилось отправляться туда на трамвае. Для него было немыслимо, чтобы она ехала рядом с ним в командирской машине — ведь это показалось бы неприличным!

И еще одно обращает на себя внимание в его «Записках», рисующих лейтенантский быт с дежурствами по казарме, маневрами, учебными стрельбами, участием в офицерских скачках с препятствиями и осенней конной охоте: ничто не выдает каких-либо особенных его интересов, выходящих за рамки повседневного бытия и службы, нет никаких сведений о чтении им невоешюй литературы, за исключением книг по сельскому хозяйству. Нет никаких признаков интереса к политике вплоть до начала Первой мировой войны. И причина этого не только в том, что свои «Записки» Кейтель считал только фундаментом для собствешю-го жизнеописания и воспоминаний о Второй мировой войне, которые он стал писать гораздо позже — в 1945 г., когда находился в Нюрнбергской тюрьме, чтобы, по его собственным словам, прогнать мрачные мысли и скоротать время. Все это явно не играло для него долгое время никакой роли. Он полностью посвящал себя службе, а кроме того, оставались еще лошади, охота, участие в событиях, происходивших в Хельмшероде или на очередной сельскохозяйственной выставке в Ганновере. В этом он ничем не отличался от сотен своих сослуживцев из той же среды.