Вилла «Амалия» - страница 15

– Ты прямо античная героиня.

Она продолжала:

– Жорж, я хочу задать тебе четыре вопроса.

И замолчала, не решаясь начать.

– Я вдруг почувствовала, до чего же это странно – что мы с тобой опять вместе.

– Да, совсем как в детстве – локоть к локтю, рядом с другими в нашем классе, с нашей доской, с нашим мелом!

– Мне как-то не по себе оттого, что я здесь и говорю тебе «ты».

– Да брось, мы же всегда были с тобой на «ты»!

– Удивительная все-таки встреча!

– Я был тогда в трауре и так горевал…

– Жорж, меня тоже скоро ждет траур… ужасный… или прекрасный – прощание с прежней жизнью.

– Забудь о своем прощании! Давай лучше радоваться встрече! Рассказывай! Что ты собиралась у меня спросить? Знаешь, я, пожалуй, возьму голубя с бобами. Кстати, а кому достался боб в Бретани?

– Я хотела, чтобы его нашла мама. Пыталась подстроить так, чтобы он оказался в ее куске. Мне так хотелось ее порадовать. Не знаю, отчего у меня не вышло, но я дважды промахнулась.

– Ты хочешь сказать, что дважды была «королевой»?

– Да.

– И ты утверждаешь, что дважды видела, где спрятан боб, и сделала все, чтобы твоя мама нашла его у себя в тарелке?

– Да.

Анна подняла глаза и увидела, что Жорж ей не верит.

Они молча приступили к первому блюду. Она выпила глоток вина. И наконец заговорила:

– Жорж! Я хочу задать тебе четыре вопроса. Четыре вопроса, на которые прошу ответить только «да» или «нет», но без всяких церемоний.

– А с чего бы мне вдруг церемониться?

– Первый вопрос: ты бы согласился, чтобы я положила деньги на твой счет?

– Нет, вот этого не надо. На такое я никогда не соглашусь. Я, конечно, не богач, но и не бедствую.

– Я вовсе не собиралась помогать тебе или обижать. Мне просто нужен анонимный счет в банке.

– Но у меня все-таки есть своя гордость.

– Значит, я взялась за дело не с того конца.

– Анна-Элиана, пойми одну вещь: встречаются двое бывших товарищей по школе. Они идут ужинать в ресторан. Неужели нужно взять и разом все испортить разговорами о деньгах на банковских счетах?!

– Ладно, оставим это. Забудь. Второй вопрос: мне хочется купить у тебя заброшенный домик в саду, тот, что справа.

– Дом, увитый плющом?

– Да.

– Он тебе нужен?

– Да.

– Зачем?

– Я тебе скажу, зачем. Это будет мой Гумпендорф.

– Гумпен?… Это еще что за диковина?

– Гумпендорф. Старик Гайдн называл дом в Гумпендорфе, где он жил, своим приютом. Он говорил, что вся его душа – в этом приюте. Что он твердо знает: стоит ему войти туда, как его осенит вдохновение. И это правда: именно там, в этом домике, вблизи от Вены, он создал свои самые прекрасные произведения.

– Да возьми его просто так, Анна! Возьми, ради бога! Считай, что он твой. Мне вовсе не требуется его продавать, а тебе совсем не нужно его покупать, чтобы превратить в свой приют и писать там музыку!

– Послушай, Жорж, я хочу сказать тебе одну вещь. Только сначала поклянись, что сохранишь это в тайне.

Жорж торжественно поклялся.

Она предложила ему чокнуться, чтобы скрепить прозвучавшую клятву.

– Посмотри мне в глаза!

Официант поставил на стол рыбу с грибным гарниром и крупного пузатого голубя с бобами.

– Я собираюсь продать свой парижский дом.

– Господи спаси! И все это из-за…

– Только не надо комментариев!

– Я ничего не комментирую, но ты уверена, что не совершаешь глупость из-за того, что тебе, может быть, привиделось в переулке Шуази-ле-Руа, где растет старый лавр?

– Избавь меня от своих причитаний. Я не нуждаюсь ни в чужих причитаниях, ни в оценках. От тебя мне нужна лишь дружба да еще сохранение тайны.

– Ладно, только не нервничай.

– В общем, дело уже начато. Продажа состоится скоро. Супружеская пара из Брюсселя подпишет обязательство о покупке в субботу, седьмого февраля.

Он изумленно слушал ее и вдруг с испугом спросил:

– А Томас знает?

– Нет. Я хочу исчезнуть внезапно, раз и навсегда. Поэтому даже речи быть не может, чтобы он узнал. Никто из моих близких не подозревает о твоем существовании. Даже маме это неизвестно.

– Вернее, о моем появлении.

– Да. И вот в чем дело: я должна получить крупную сумму, но при этом хочу сохранить инкогнито.

– Погоди-ка! Значит, ты и меня тоже бросишь?

– Да.

– Анна, для меня это будет большое горе.