Вилла с видом на Везувий (Сиротки) - страница 4

Они успевают! Хозяин ресторана пролетает мимо минутой позже.

Николай продолжает мыть посуду, поглядывая сквозь полуоткрытое окно подачи в зал ресторана.

Уже за полночь и посетители почти все разошлись. Лишь в углу гуляет большая компания. Такая себе семейная пирушка. Носятся детки. Судачат жёны. Вяло переговариваются, попивая вино, мужья.

Во главе стола рослый, усатый мужчина в дорогом чёрном костюме. Между прочим, знакомое лицо… О! Да, этот тот, которого отпевали в маленькой церкви. Всё правильно. Сейчас ведь мы в начале истории.

По всему видно, что этот мужчина главный. Босс! Главный! И по тому, как он себя ведёт, и как ведут себя окружающие, которые тоже, видно, «крутые» мужики.

Николай видит, как охранники, стоящие за спиной у Главного, пропускают к нему знакомого ему Сутенёра.

Тот подобострастно прикладывается к руке Главного, что-то просит и получает благословение-кивок.

– Что, знакомого увидел? – спрашивает Николая, припавшего к окошку, напарник.

– Да. Нет. Так просто.

– Ты вообще глаза туда не пяль. Они этого не любят.

– Кто они?

– Хозяева жизни. "Каммора". Слышал?

– Не.

– А мафия?

– Тю! А как же!

– Так вот это каморра. Самая крутая из мафий. И самая древняя. Тут недалеко на набережной Санта-Лючия, родился всемирно известный Аль Капоне. Слышал про такого? Отсюда он уплыл в Соединенные Штаты, где его еще не скоро забудут.

Николай с интересом смотрит в зал.

– Знаешь. Колья, что такое «II testimone»? – говорит напарник, – Свидетель. У них, как у охотничьей собаки, рефлекс на это слово. Убирают сразу. Чтобы на суде потом не могло звучать: «а теперь, синьоры присяжные, заслушаем свидетелей».

– А я шо? Я ничо! – пугается Николай.

– Просто предупреждаю.

– И откуда ты всё знаешь? И русский язык и всё это?

– Ну, русскому нас в школе учили, пока мы были братьями по социалистическому лагерю. А вообще я профессором университета был в Белграде, пока сраный Клинтон нас не разбомбил.

– А этот район, где все проститутки выгуливаются? – спрашивает Николай, – Ну, ты рассказывал. Где, говоришь, полный интернационал. И ваши и наши.

– А! Шумное место. «Иподроме ди Агнано». Жену хочешь проведать?

– Да и в голове не было.

– Просто опять предупреждаю, – говорит югослав, – Давай, иди, собирай посуду.

Николай, неуклюжий в своём смешном наряде, выкатывает тележку в опустевший зал. Собирает со столов грязную посуду, опасливо поглядывая в сторону мафиози.

Возле одного из столиков в стороне от этой шумной компании, но явно принадлежащий к ней, сидит в кресле-каталке старик в элегантном чёрном костюме. Задумчивый. Между прочим, тот самый Старик который тоже присутствовал на «Отпевании» Опять же, не забываем, мы ведь сейчас в начале истории.

Итак, сидит Старик в стороне. Наверно, чтобы не отвлекала эта суматоха.

Николай собирает тарелки со стола возле него.

– «Скузи»! – извинительно произносит Николай первое выученное им итальянское слово.

Старик не реагирует. Видно, сильно задумался.

Николай откатывает порцию посуды в мойку и возвращается. Собирает бокалы с того же стола. Ещё раз вежливо извиняется. Никакой реакции. Ненавязчиво заглядывает в лицо старика и понимает, что перед ним человек после глубокого инсульта. Это когда вроде вся физиология на месте. А мозги заснули. Бессмысленный взгляд. Пустота в глазах.

Николай пожимает плечами, продолжает сбор бокалов.

И тут он совершенно чётко принимает чужую мысль. Просьбу! «Пить!» Он даже оглядывается по сторонам. Никого. Только Старик. И это: «пить!» Николай присматривается. Замечает двигающийся кадык и запёкшиеся губы.

– Сейчас, дед, сейчас!

Николай находит на столе непочатую бутылку воды, выбирает чистый бокал. Наливает, подносит к губам Старика. Вода проливается. Тогда парнишка берёт ложечку и начинает поить старика из ложечки. Тот судорожно, торопливо глотает. Видно, жажда мучит его давно.

– Не торопись, дедуля – приговаривает Николай, доливая в ложечку воды – водички хватит. Сейчас мы ещё ложечку.

И ещё.

Тут холодок прокатывается у Николая между лопатками. Вот такой чувствительный он паренёк. Сразу оглянуться он боится. Косится. Да! Кто – то стоит за его спиной.