Виллу-филателист - страница 43
Я прокашлялся и начал:
— Меня зовут Индрек. Теперь я ваш старший брат, и друг, и помощник, и… и тому подобное…
Сразу же пискнул какой-то белобрысый карапуз:
— А кто это итомуподобное?
— Это… так говорят, когда не хотят долго перечислять, когда и так дело ясно, — сказал я с легкой улыбкой превосходства.
— А ты говорил о себе. А ты же не дело! — пропищал тот же карапуз, остальные весело засмеялись.
Это уже походило на придирку. Сказал ему строго, что пусть попридержит язык и не перебивает, когда говорит старший товарищ.
Смех прекратился, и я решил сразу же приступить к теме.
— Самое важное дело — учеба. Поэтому пропесочим сегодня всех двоечников! Так. Кто хочет по этому поводу выступить первым?
Малыши, выпучив глаза и раскрыв рты, смотрели на меня, как мыши на кошку.
Молчание затянулось. Я взял инициативу в свои руки.
— Кто двоечники? Пусть встанут! — потребовал я судейским голосом.
Молчание продолжалось.
— Эти бездельники еще и трусы! — выложил я следующий козырь.
Моя звездочка по-прежнему молчала. Только глаза у них еще больше округлились. Наконец тот же белобрысый карапуз пискнул:
— У нас никто двоек не получал. И троек нет!
Я онемел от такого ответа. Вся моя замечательная превосходная тема грозила лопнуть. Что тут, брат, делать!
— О чем ты говоришь! — начал я укоризненно. — Каждый настоящий школьник иногда все же…
И тут откуда-то из далекого прошлого вспомнилось, что двойки в первом классе и правда шли не очень. Тогда мы еще не были настоящими школьниками!
Так что на помощь! Превосходная тема и впрямь грозила с треском провалиться.
Неожиданно блеснула счастливая мысль. Да, голова у меня действительно высшего сорта!
— Ну ладно! — решил я великодушно. — Тогда представим, что у вас есть двойки. Просто ужасно много двоек! Вот ты, длиннокосая, у тебя по эстонскому одни двойки!
— Не-е-е, не хочу! — сразу же возразила длиннокосая. И ротик у нее скривился, как у нянечкиного Юсся, когда он увидел погнутые спицы.
— Ну ладно, ладно! — стал я быстро успокаивать девчонку. — Представим, что у вас у всех двойки, и вы будете друг друга прорабатывать, а потом каждый пообещает, что он больше…
Дальше я не смог говорить. В классе поднялся такой крик, что он обязательно должен был проникнуть через все стены.
— Не хоти-и-им… дво-о-о-ек!.. — в один голос кричала моя звездочка.
В отчаянье я стукнул ладонью по столу и крикнул во всю мочь:
— Молчать! Немедленно замолчать!
Решающий удар помог. Моя звездочка мигом замолкла. Только бычилась на меня исподлобья.
— Балды! Вы же будущие пионеры… И когда начнете получать двойки, то… тогда должны знать, как надо проводить сбор. Потому и разыграем сейчас так, чтобы…
— Не хоти-и-им… дво-о-о-ек!.. — снова завелся концерт.
Я был в отчаянии.
Когда крик поутих, я сделал последнюю попытку. В нашем отряде Тийт пользуется этим довольно успешно.
— Проработаем быстренько двоечников, и сразу гонять мяч!
Ребятня замолчала. Наверное, переваривала новое предложение.
«Это хороший знак! — подумал я с удовлетворением. — Начинают относиться к делу серьезно».
Вдруг длиннокосая девчонка спросила плаксивым голосом:
— А что, разве сегодня сбора звездочки не будет?
Ну до чего же они еще маленькие и глупые! Когда еще из них выйдут пионеры!
— А это и есть сбор, — попытался я довольно терпеливо объяснить им. — В отряде, в котором я состою, у нас каждый месяц один…
Дальше объяснять было невозможно. Я не слышал собственного голоса. Звездочка орала во весь голос:
— Не хоти-и-им… сбо-о-о-ора!..
Нервы мои были на пределе. Разве можно относиться так к своему старшему товарищу! Это неслыханное нарушение дисциплины. У нас в отряде никому бы не пришло в голову так кричать Тийту. Конечно, мы уже взрослые, знаем, что такое дисциплина. И если сбор не нравится, то сидим молча и тайком играем между собой в крестики-нолики. Они, глупцы, не имеют о дисциплине и понятия. Что в голову взбредет, то и делают. Если не нравится, то и не хотят! Разве так можно!
Я не придумал ничего другого, кроме как показать им кулак и решительно шагнуть к двери.
— Почему ты уходишь? — вслед мне пискнул, видимо, белобрысый.