Вильям Вильсон - страница 6

Таким образом, я провел два года в университете, когда поступил туда богатый молодой человек, по имени Глендининг. Я тотчас увидел, что он был ограниченного ума и назначил его себе в жертву. С обыкновенной хитростью записного игрока я сначала проигрывал ему большие суммы, чтобы удобнее вовлечь его в мои сети. Наконец, когда план мой совершенно созрел, я встретился с этим молодым богачом (с намерением на этот раз с ним кончить) у одного из наших общих товарищей, у Перстона, но который, я должен отдать ему справедливость, не имел ни малейшего подозрения о моих преступных намерениях. Желая выставить все это в самом благоприятном свете, я пригласил еще человек десять, и старался подвести так, чтобы карты явились совершенно нечаянно и по желанию того, которого я намеревался обыграть. Разумеется, с моей стороны были употреблены все возможные хитрости, которыми действуют в подобных случаях, и я удивляюсь только одному, как люди до такой степени просты, чтобы всегда попадать в один и тот же обман.

Мы просидели долго за полночь, когда я устроил, наконец, так, что Глендининг очутился один моим противником. Мы играли в экарте, любимую игру мою. Прочее общество, занятое страшным размером нашей игры, бросило карты и окружило наш стол. Мой богач, которого удалось мне напоить в начале вечера, играл с необыкновенной запальчивостью, которую даже не совсем могло объяснить его полупьяное состояние. Весьма в скором времени он мне задолжал довольно большую сумму, как, выпив еще вина, он сделал то, на что я давно хладнокровно рассчитывал – он предложил мне удвоить куш и без того уже огромный. Притворно не соглашаясь сначала, что заставило его выйти из себя и насказать мне колкостей, так что в глазах всех я должен был согласиться, – я удовлетворил, наконец, его желанию. Результат вышел ожидаемый, несчастный был в моих руках; менее чем в час долг его учетверился. С некоторого времени лицо его потеряло красноту, бывшую следствием винных паров, и тогда я с удивлением заметил, что он страшно побледнел. Я говорю: с удивлением, потому что я собрал подробные сведения о состоянии Глендининга: меня уверили, что он был несметно богат, так что проигранные им действительно большие суммы не могли, однако, до такой степени поразить его. Я все приписал действию вина и, желая оградить себя от всякого подозрения прочего общества, более чем из сострадания, начал настаивать, чтобы кончить игру, как вдруг несколько слов, произнесенных возле меня и страшное восклицание Глендининга ясно удостоверили, что он потерял все свое состояние и должен был сделаться предметом жалости для всех, не участвовавших в обмане.

Что мне было делать в этом случае? Отчаянное положение моей жертвы стеснило невольной грустью всех присутствующих; наступило глубокое молчание, в продолжение которого я чувствовал, как лицо мое горело от взглядов презрения и немого упрека, обращенных на меня менее закоренелыми из нашего общества; и, признаюсь, точно камень свалился с души моей от неожиданного, внезапного происшествия, которое прервало это невыносимое для меня положение. Тяжелые двери залы, где мы сидели, мгновенно растворились и с такой необычайной силою, что от ворвавшегося воздуха, потухли все свечи разом. Но в этот момент я успел, однако, увидеть, что кто-то посторонний появился между нами – это был мужчина почти с меня ростом, плотно закутанный в плащ. Однако в комнате была такая темнота, что мы могли только чувствовать его присутствие между нами. Прежде чем кто-либо из нас мог прийти в себя от крайнего удивления, мы услышали следующие слова:

– Милостивые государи! – произнес он весьма тихим, но явственным, незабвенным для меня голосом, который проник меня до костей. – Милостивые государи! я не хочу оправдывать моего поступка, потому что исполняю долг свой. Вы, вероятно, не знаете хорошо человека, который сегодняшнюю ночь выиграл огромную сумму в экарте у лорда Глендининга. Я могу вам указать ближайший путь к удостоверению в истине. Осмотрите хорошенько подкладку его левого рукава, и широкие карманы его шитого халата…