Винни-пух. Веселые каникулы - страница 46

Откуда-то подул, все больше усиливаясь, порывистый ветер, похолодало так, что не согревали даже теплые шубки – их пронизывало насквозь. Винни понимал, что главное еще впереди, что похолодает сильнее, возможно, придется идти по снегу.

Винни знал, что он выдержит. Вот только Нюся...

Собака с заметным усердием лезла за ним и почти не отставала, но Пух, часто останавливаясь, испытующе поглядывал на нее. Чувствуя его внимание, Нюся каждый раз старалась улыбнуться в ответ, сделать вид, что все хорошо, но Винни-то видел, что она очень-очень устала...

И вот, выйдя из-за поворота, они увидели, что приютившая их расщелина, наконец, кончилась, упершись в крутую скалу, Винни ловко вскарабкался наверх по еле заметным выступам и, присев, подал Нюсе лапу.

Они выбрались на голый, крутой каменистый гребень, но ничего не успели увидеть. Ударил упругий ветер, сверху нахлынули, обволокли все вокруг клочья тумана, в редких его разрывах мелькали мрачные скалы. Ветер трепал Нюсину бородку. Стало еще холоднее.

Вдруг туманное облако разорвалось перед путниками, близкие снежные вершины зарозовели в последних лучах заходящего солнца. На фоне тревожно красного неба чернели две вершины – одна пониже, другая – повыше. Между ними шла узкая снежная седловина.

«Перевал», – понял Винни.

Нюся молча плелась между камнями. Сразу видно было, как она устала, да медвежонок и сам чувствовал, что необходимо отдохнуть. Но в этой заоблачной выси стало нестерпимо холодно, бушевал, гудел в расщелинах, пронизывал шерсть насквозь ошалелый ветер.

Пятки совсем окоченели от стужи, уши и носы озябли. Холод все крепчал, усиливался к ночи и ветер. Всей своей жестокой силой обрушилась природа на путников. Винни спешил, хорошо понимая, что ночевать тут нельзя, что спасение только в движении, и если они в эту ночь не одолеют перевал, то...

– Винни, – сказала, подойдя, Нюся, – я очень, очень устала.

Пух переступил с ноги на ногу и озабоченно посмотрел на подругу.

– Скоро перевал. Давай уж как-нибудь... Видишь, темнеет.

Они снова двинулись вперед. На крутых местах Винни останавливался, ждал Нюсю, подавал ей лапу и втаскивал наверх.

Пошел снег. Мелкая редкая крупа косо неслась из ветреной черной мглы, понемногу собираясь в ямках и щелях.

Наконец они вышли в седловину, по обе стороны которой высились склоны вершин. Ветер тут почему-то стал тише, оттого, казалось, потеплело. В ночной темени сыпал редкий снежок. Повсюду, насколько было видно, теснились запорошенные снегом скалы.

– Винни, мы уже идем не вверх, а вниз, ты заметил? – еле слышно спросила Нюся.

– Да, заметил. Слушай, мы не знаем, куда идем, не знаем, что ждет нас впереди. Давай немного отдохнем тут, ты совсем вымоталась.

– Винни, а если мы заснем и замерзнем здесь, и больше не проснемся? – тревожно спросила Нюся.

Пух молча нагреб под скалу целый сугроб снега, усадил Нюсю, сел сам и, тесно прижав к себе подругу, сказал:

– Не волнуйся, отдыхай. Я не буду спать. Я ведь пообещал Баксу беречь тебя...

Нюся мерно посапывала рядом, уткнув нос в плечо Винни. А медвежонок согревал своим теплом спящую подругу.

Небо начало светлеть. Винни и Нюся осторожно спускались по крутому заснеженному склону. Внизу чернели скалы.

– Осторожно, Нюся, не поскользнись. Тут так круто, что не сможешь остановиться, а так и покатишься вниз, прямо на камни. Давай, держись за меня, – и сам взял ее за лапу.

Нюся представила себе, как они вдвоем едут вниз по снежной горке, подстелив под себя короткие хвосты, и звонко расхохоталась. И в ту же секунду потеряла равновесие. Винни, пытаясь остановить ее стремительное падение, крепче ухватил Нюсину лапу, но было поздно. Не имея никакой опоры, кроме скользкого снега под ногами, Пух не удержался сам. И они вдвоем кубарем покатились по глубокому снегу прямо на чернеющие внизу огромные каменные глыбы. Последнее, что успел почувствовать Нюся, – это жгучий холод от снега, набившегося в нос и уши. И свет померк.

– Нюся! Нюся! Открой глаза! Нет! Не верю! – рыдал безутешный Бакс, пытаясь горячим языком привести в чувство любимую подругу. Винни держал Нюсю за лапку, понурив голову, чувствуя себя бесконечно виноватым. Рядом стоял хмурый, бледный Пятачок.