Вишенки в огне - страница 22

– Правда? А я до овина так и не дошёл, – Данила заёрзал на скамейке, похлопал Гриня по плечу. – Не всё так и плохо, если так, Фимка! Молодцы у нас соседки, ой, молодцы! Что бы мы без вас делали? Давайте вот сейчас пойдём в Слободу в церковь к отцу Василию, да и обвенчаемся, а, девчата?

Ефим вначале опешил, не ожидал такой прыти от Данилки, потом всё же взял себя в руки, продолжил.

– И правда, пошли, девчата. Я, к примеру, хочу, чтобы ты, Глашенька, моею женой стала, вот, – произнёс почти на одном дыхании, и замер в ожидании ответа.

– А я тебе в ноги кланяюсь, Марфушка: не откажи, будь моею, – сказал Данила и тоже застыл, опустив голову.

– Как это? – почти в один голос промолвили сёстры, зардевшись, хотя этих слов ждали не один день, вымаливали у Господа такие предложения именно от этих женихов. – Не по-людски как-то, Господи.

– Вот так, сразу? – Глаша зажала рот ладошкой, подскочила за столом. – И без ухаживания, без сватов? Ой, Господи, что ж это, как это?

– Я не понял, Глафира Назаровна, вы против? – Ефим тоже поднялся, взял девушку за руку, повернул к себе. – Или я что-то не то сказал?

– Ой, что вы, Ефим Егорович! Всё то, всё то вы сказали. Это я так, от радости, – и убежала за ширму, упала на кровать, уткнулась счастливым, мокрым от слёз лицом в подушку.

– Ну, а вы, Марфа Назаровна, что скажете? – Данила шагнул к девушке, встал рядом.

– А я что? – Марфа посмотрела сначала на Ефима, потом на Данилу. – Я как все, – и тоже расплакалась, не зная, куда себя деть.

Данила обнял её, прижал к груди, поглаживая девушку по спине.

– Я ж о тебе даже там, на фронте, думал, вспоминал, а ты говоришь – сваты, не ухаживали. Эх вы, девчата, девчата! Куда же мы друг без друга?

Марфа кинулась за ширму к сестре.

А за столом Ефим и Данила выпили ещё по чарке наливки и, не сговариваясь, опять вышли во двор. Туда же через несколько минут пришли и сёстры. И уже во дворе порешали всё, приняли окончательные решения.

Прежде чем идти в церковь, не сговариваясь, дружно собрались, пошли на кладбище. Родителей живыми не застали, благословление их не получили, но поклониться могилкам надо, душа тянет в таких случаях на погост, туда, где лежат, нашли последний приют самые дорогие и близкие люди. Пусть с того света посмотрят, порадуются за детей своих, что уже стали взрослыми, принимают такие ответственные решения в своей жизни, как женитьба да замужество.

В Слободу идти решили не по дороге, а по тропинке вдоль речки Деснянки. Так было ближе. Хотя вдоль реки не так часто встретить людей можно, объясняться с каждым потом придётся, это главным было в выборе маршрута.

Сомневались, будет ли отец Василий венчать вот так, без предварительного договора? Но всех успокоил Данила.

– А куда он денется: припрём к стенке с Фимкой, он для нас ещё и спляшет.

– Ну-ну, – высказала опасения Глаша, однако перечить не стала.

Настоятеля церкви в Слободе отца Василия в округе знали очень хорошо.

Списанный по ранению с воинской службы, участник русско-японской кампании, где он был полковым священником, батюшка в возрасте чуть старше сорока пользовался непререкаемым авторитетом в окрестных деревнях.

Высокий, крепкий, по-мужски красивый, настолько естественно сочетал в себе черты священнослужителя и светского человека, что любая компания считала за честь присутствие у себя отца Василия. Зачастую в церковь на службу люди спешили не столько помолиться, сколько пообщаться с настоятелем, послушать его искромётные, не лишённые блеска проповеди.

В то же время на светских вечеринках и застольях не было более эрудированного, компанейского, «своего в доску» весельчака и балагура. Но! Никто и никогда не видел отца Василия пьяным, хотя на спор мог мелкими глотками выпить чистого спирта целый гранёный стакан! И не поморщиться! И не закусывать!

О нём ходили легенды, и зачастую эти истории были правдой, только чуть-чуть искажённой людской любовью и молвой.

Одна из них гласила, что если мужики каких-нибудь ближайших деревень шли стенка на стенку, то их жёны бежали не в околоток, не к пану Буглаку, а прямым ходом направлялись в церковь к отцу Василию. Не раздумывая, в чём был падал батюшка на коня и становился между враждующими сторонами.