Високосный год - страница 3
а всё уже расписано давно.
Я думаю: вокруг черным-черно,
а вот внутри — плывут, дрожат виденья.
Прошедшее, грядущее — во мне.
Смотря в себя бесстрастно, безучастно,
я вижу свет отчётливо и ясно,
и чей-то взгляд в бездонной глубине,
где голос устремляется вовне, -
такой понятный, ласковый, но властный:
«Моя многострадальная страна,
где плачет и бежит безумный Каин,
стирая всё — от центра до окраин,
так в чём твоя невольная вина,
и почему ночь горькая длинна,
в которой рыщут с воем волчьи стаи?»
Тут голос смолк, не в силах дать ответ,
произнести живительное слово.
И полетели дни как тени снова,
но был далёк сомнительный рассвет.
Огня в золе остывшей уже нет,
когда душа для счастья не готова.
2020
Заводной апельсин
Если человек не может сделать
свой собственный нравственный выбор,
он перестаёт быть человеком.
Опасаясь сюрпризов текущего века,
запасаюсь попкорном на годы вперёд.
Всё равно ведь никто никогда не поймёт
как легко в апельсин превратить человека,
осчастливив тем самым несчастный народ.
Вырастая на службе у бедности долгой,
к равнодушной отчизне прижавшись щекой,
мы становимся в тесный, бесчисленный строй,
чтобы в нём затеряться как в сене иголка,
иллюзорное прошлое вспомнив порой.
Нас уже превратили давно в биомассу.
Отведи хоть в пустыню старик Моисей,
здесь остались лишь тени слепые людей,
да ещё фарисеи из высшего класса,
безраздельно довольные жизнью своей.
Я хочу быть такой же как ветер свободный,
выбирать между светом и душною мглой,
не дожить до ревущей грозы роковой,
и родиться не здесь, не в ночи, не сегодня...
Думать надо почаще своей головой,
невзирая на то, что быть умным не модно.
2020
«А жизнь летит...»
Двенадцать месяцев поют о смертном часе...
Осип Мандельштам
А жизнь летит, её полёт безгласен,
и в этом есть особенный уют.
Когда беззвучно ангелы поют,
тогда ты жив, и твой конец неясен,
цени сполна свой временный приют.
Свой смертный час по цвету и по звуку
узнает царь, крестьянин и поэт,
когда увидит благодатный свет,
и смерть без слов возьмёт его за руку
и поведёт туда, где света нет.
Зато там есть трепещущее пламя,
забытый Богом дивный, странный мир.
И канет в вечность время и эфир,
исчезнет плоть, эмоции и память,
пропав внутри массивных чёрных дыр.
2020
«Понимаю, не время теперь для стихов…»
Понимаю, не время теперь для стихов,
ведь иное пришло поколенье.
Наложу я заклятье на стрелки часов,
чтоб сомкнуть эти тесные звенья.
Сбились рифмы с пути и бредут не спеша,
кровоточа как свежие раны.
Может быть, и без них будет жизнь хороша,
лучше тесных объятий нирваны?
Только слово без ритма как песня без слов,
бледный призрак изысканной речи.
Ведь без них не проникнуть в священство основ,
и утешиться в горести нечем.
Я собью в пары строчки, смешаю слова,
что всегда продиктованы свыше,
запишу их в тетрадь, понимая едва
что я в этих созвучьях услышал.
Пусть живут они долго, как все — день за днём,
пусть летают, поют на просторе.
А я буду мечтать только лишь об одном —
что придут рифмы новые вскоре.
2020
Гость случайный
Ко мне мой ангел, гость случайный,
сегодня вновь прислал гонцов.
Но я, признаться, не готов
прочесть судьбу, проникнуть в тайны.
С улыбкой горькой и печальной
не разглядеть обрывки снов.
Обезображен человек
своим неведеньем простого,
утрачен смысл и стёрлось слово,
и нет уже любви навек.
А дождь струится из-под век,
смывая призраки былого.
Бредёт душа и время плачет
над теми, кто по сути слеп.
Но остаётся в небе след
от тех концов, что в воду прячут.
Из пальцев крестик на удачу
пусть даст обратный мне билет.
2020
«Зима не спешит...»
Зима не спешит в этот год високосный
порадовать снегом капризных детей.
Её Грета Тунберг без всяких затей
признала вчера депрессивно-несносной.
На всех перекрёстках окольных путей
всегда виден взгляд ледяной, смертоносный.
Вот так и живём между скукой и страхом,
не веря себе, ничему, никому,
свой дом превращая в немую тюрьму,
теряя мозги с небывалым размахом.
Я жизни такой никогда не приму,
уж лучше быть тенью — обычным монахом.
Избавь ты нас, Боже, от солнечных пятен,
от буйства магнитных, порывистых бурь,
от злобы завистливой, льющейся внутрь,
от всяких пророчиц, чей голос невнятен.