Свернув с дороги, Адзызлан побежала к дому Хатта, к последнему Хатту, чей предок разделил с ней когда-то ее травянистое ложе, к последнему Хатту, которого и она звала недавно.
Она бежала, боясь еще раз вдохнуть отвратительную вонь грязной радуги. Она бежала и по-странному ощущала свое дрожащее от испуга тело. Русалке казалось, что тело ее тяжелеет и она начинает слышать звук своих шагов. Но она думала, что это от усталости.
На пустынной усадьбе последнего Хатта, огороженной замшелым частоколом, на пустынной лужайке перед домом, где паслась тощая коровенка, русалка почувствовала себя в безопасности и отдышалась.
Она зажмурила глаза и открыла их. Напротив нее стоял черный пес.
Пес учуял ее! Залаял на нее — потому что страх вернул русалке утраченную плоть.
Пес подошел к ней совсем близко. Но русалка и не вспомнила о своем древнем страхе перед черным псом. С нежностью и торжеством она ощущала свою дрожащую в ознобе плоть.
Черный пес дружелюбно обнюхал ее. Русалка пахла тиной. Тявкнув и вильнув хвостом, пес побежал к амбару, словно указывая ей дорогу. Адзызлан покорно пошла за ним.
Она, пошатываясь, забралась на крылечко амбара и легла на спину — нежной кожей на сваленные там ржавые инструменты. Золотые волны ее волос, свешиваясь с крылечка, спадали вниз, по волосам текли обильные слезы, скатываясь в пыль, по которой волочились, тронутые ветром, концы ее расплетенных кос. Она лежала неподвижно и смотрела в чуждое светлое небо, и лишь пальцы ее вывернутых ног понуро свешивались вниз.
Последний Хатт в честь праздника зашел в ресторан и потому задерживался. Вернулась с прополки табака его жена.
Она подошла к гостье, лежавшей ничком на крылечке амбара, — и вдруг бессознательно проделала то, что требовала память крови: осторожно приподняв золотую косу, положила ее рядом с русалкой. На сей раз русалка не притворилась спящей. Она присела, свесив уродливые ножки. Хозяйка стояла на третьей ступеньке приставной лесенки. Краем грязного передника она утерла слезы на белых щеках Владычицы Рек и Вод.
Она не говорила ничего, боясь, как бы Адзызлан, истосковавшаяся по применению своих чар, не ввергла ее в немоту…
Перевод с абхазского Андрея БИТОВА и автора