Витязь. Владимир Храбрый - страница 13
Терзалось ли сердце Джанибека, когда вспоминал о смерти родного брата Тинибека, причиною которой был?.. Наедине с собой во всем обвинял он свою мать… Это она, Тайдула, подстроила так, что еще до приезда Тинибека в Сарай его умертвили преданные ей эмиры. Но иногда что-то похожее на укор совести возникало в душе великого каана, когда он спрашивал себя: «А разве ты не знал о подосланных убийцах?.. Знал. И не ты ли поддался уговорам матери стать вопреки предсмертной воле отца ханом Золотой Орды?!»
Когда Джанибек задавал себе эти вопросы и когда перед его глазами проходили тени правителей еще со времен Чингисхана, он подозрительно вглядывался в сына и говорил себе: «И ведь этот может… Он еще молод, волчонок, а скоро и у него подрастут клыки…»
Но пока Джанибек не желал смерти Бердибеку, а, полагаясь на судьбу и исходя из поговорки «Чему быть, того не миновать», посылал сына в кровавые стычки… Погибнет… значит, действительно, судьба… Но всякий раз из этих стычек выходил Бердибек целым и невредимым. И этому в глубине души радовался Джанибек, но снова и снова посылал сына в самое пекло.
Вот и опять он приказал Мамаю взять с собой Бердибека, зная о том, что генуэзцы после засыпки родников обязательно предпримут атаку с целью овладеть питьевой водой…
Береговая стража ордынцев доложила сотнику, что два корабля от пристани Кафы направились в сторону селения Солхат… Но Мамай не стал их ждать там, а двинул свою сотню навстречу.
На рассвете сотник привел воинов к ущелью; он знал, что к водопроводу ведет от моря одна дорога и она проходит здесь. Мамай приказал собирать внизу камни, оставшиеся от обвалов, и затаскивать их наверх, а потом, приготовив луки и стрелы, затаившись, ждать на вершине. Ждать пришлось недолго. Из-за леса показались первые всадники, Мамай махнул рукой, предупреждая своих воинов о том, чтобы они не предпринимали пока ничего; генуэзский отряд должен полностью оказаться между скал.
Когда последний всадник поравнялся с первым засевшим на вершине мамайским лучником, на генуэзцев посыпались камни и стрелы…
Джанибек, услышав, что в крепости забили барабаны и запели трубы, подумал, что генуэзцы, обезумев от нехватки питьевой воды, решили предпринять еще одну отчаянную вылазку, и тут же объявил тревогу. Сам облачился в боевые доспехи, велел подать коня.
Но лучник из сотни Мамая привел «языка», местного жителя, который пробирался из крепости к своему дому за водой и провизией. И тот рассказал, что таких, как он, сами стражники у ворот тайно выпускают на промысел и что на рыночной площади сотнями продолжают жечь чумные трупы. А сейчас предают огню самого начальника гарнизона и воздают ему необходимые воинские почести. Вот почему бьют барабаны.
Джанибек приказал поднять с колен крестьянина. Тургауды кинулись к нему, но великий каан жестом руки остановил их:
- Я дарую этому человеку жизнь… Он принес мне приятную весть. Отпустите! - и бросил ему золотой. Бедняк поймал его на лету и от счастья чуть не лишился чувств…
Хан Золотой Орды созвал военный курултай.
- Не настало ли время предпринять еще один штурм? - спросил он мурз, темников, тысячников и сотников. - В крепости - чума, там сжигают умерших, водопровод перекрыт благодаря умелым действиям моего сына Бердибека и сотника Мамая, - хан с улыбкой повернул к ним голову, при этом мурзы и темники закряхтели и зашевелились.
- Смотри, шакалы завиляли хвостами, - шепнул Бердибек молодому сотнику.
- Запас воды там скоро кончится, - продолжал великий каан. - А сейчас генуэзский консул подавлен смертью своего начальника гарнизона, да и солдаты, лишившись главного командира, не смогут дать нам должного отпора.
«Шакалы» заговорили разом и подобострастно закивали, но молчавших, в основном тысячников и сотников, было большинство. Слово взял Бегич, уже произведенный в темники.
- Мой повелитель, твой великий предок Чингисхан, да будет светло его имя во веки веков, говорил: «К быстро идущему пыль не пристает». Это верно, но он говорил и другое: «Умеющий ждать сумеет зайца на арбе догнать!» Генуэзцы, по сути, уже побеждены: у них - чума, вода кончится, и они сами придут к нам с повинной… А если сейчас полезем на стены, то погубим своих людей.