Вивальди - страница 12
— Антониус Лучиус Вивальди!
Дон Франческо взял мальчика за руку и повёл к креслу патриарха, прошептав:
— Идём же, сын мой. Не робей!
Антонио преклонил колени перед сидящим в кресле патриархом и низко склонил рыжую голову, словно кладя её на плаху.
— Как у него дела в церкви и с учёбой? — спросил тот.
В ответ дон Франческо заверил патриарха, что Антонио прилежно посещает службу и раз в месяц исповедуется и причащается. Он показал также отчёт дона Изидоро о примерном поведении юнца и хороших оценках по Закону Божьему.
— Ваше преосвященство, следует только учесть, — пояснил дон Франческо, — что мальчик не совсем здоров. У него врождённая недоразвитость грудной клетки.
Патриарх что-то произнёс на латыни, но смысл сказанного был непонятен Антонио. Затем он взял с подноса большущие ножницы, откромсал пять прядей и, ласково потрепав его по щеке, позвал следующего мальчика.
«Папа лучше меня стрижёт», — подумал Антонио, почесывая проплешину, образовавшуюся на затылке. Вернувшись домой, Джован Баттиста первым делом привёл в порядок косматую голову сына с тонзурой на затылке. Отныне Антонио — chierico, то есть послушник самого низшего ранга. По-видимому, патриарх внял просьбе дона Франческо учесть слабое здоровье юного неофита. Вместо того чтобы направить Антонио вместе с другими мальчиками после пострижения в одну из духовных семинарий на острове Мура-но, он распорядился отдать его в услужение к падре Джованни Кавалли, настоятелю церкви Сан-Джеминьяно>[8] на Сан-Марко.
Обряд пострижения — это пока всего лишь формальный акт. Чтобы стать священником, надо преодолеть все четыре ступени нелёгкого церковного послушания. Первая из них даёт право на получение звания ostiario — привратника. К сожалению, дону Франческо, сделавшему так много для наставления Антонио на путь служения церкви, не суждено было присутствовать на самой этой церемонии в церкви Сан-Джеминьяно. Накануне беднягу скрутила и уложила в постель подагра, что было так некстати.
— Хотя падре болен, нам придётся всё же идти одним, — сказал Джован Баттиста, успокаивая расстроенную Камиллу. Втроём они отправились на Сан-Марко. В церкви Сан-Джеминьяно их поджидал настоятель дон Кавалли. После чтения нескольких молитв на латыни он объявил, что отныне Антонио становится прислужником, в обязанности которого входит открывание и закрывание дверей храма, а также в нужный момент позвякивание колокольчиком в ходе службы. Пока это немного, но уже первый и столь необходимый шаг к намеченной цели. Затем дон Кавалли добавил, что мальчик должен каждое утро являться в церковь и приносить из дома еду. Антонио предстояло провести здесь несколько месяцев, прежде чем он сможет перейти на послушание в другую церковь для получения очередного духовного звания.
Пока всё складывалось очень удачно для мальчика. По причине слабого здоровья его не упрятали в семинарию. Он мог проходить послушание, сколь бы обременительным оно ни было, живя дома в кругу семьи и отдавая всё оставшееся время своей скрипке. Несмотря на приносимый с собой каждое утро кулёк с рыбой и полентой>[9] или с чем-нибудь ещё, после нескольких часов, проведённых в Сан-Джеминьяно, он поспешал домой, подгоняемый волчьим аппетитом.
— Церковь ему явно на пользу, и он ест за троих, — шутила Камилла, видя, как сын за ужином уплетает за обе щеки.
К сожалению, дела в семье шли со скрипом. Прокормить семь ртов было нелегко. А тут ещё непредвиденные расходы — похороны в складчину всем приходом священника дона Франческо, которого подагра доконала и вогнала в гроб. Вдобавок надо побеспокоиться и о новой рясе для Антонио. Вместе с двумя коллегами из оркестра Джован Баттиста направил в правительственную канцелярию просьбу о повышении годового жалованья «за долголетний примерный труд». Наконец пришёл ответ о принятом решении повысить жалованье до 25 дукатов в год. Эта прибавка вместе с доходами от цирюльни позволяла лишь сводить концы с концами.
Но тут ещё плодовитая Камилла снова оказалась на сносях. В отличие от многих своих коллег Джован Баттиста никогда не практиковал подпольную хирургию. В таких деликатных случаях он предпочитал обращаться к повитухе или знакомому лекарю, хотя их услуги били по карману. К тому же и лекарства для Антонио, без которых он не мог существовать, обходились в копеечку. Как бы там ни было, а повитуху Маргариту давно можно было считать чуть ли не членом семьи. Её то и дело вызывали во время схваток, а те оказывались то преждевременными, то запоздалыми. Маргарита Веронезе была на хорошем счету в городе. После двухгодичных курсов анатомии и акушерской практики она выдержала экзамен в Коллегии приоров медицины. В очередной раз будучи вызванной на дом к Вивальди, она заявила: