Византиец - страница 13
Виссарион приступил к работе сразу же, едва заручился безоговорочной поддержкой Калликста III. Уже через несколько недель Н. сопровождал Виссариона в Неаполь, где тот постарался убедить Альфонса включиться в снаряжение крестового похода. Альфонс принял кардинала невероятно сердечно. Но по вопросу, ради которого Виссарион приехал, ему не удалось добиться ничего. Арагонской империи была не нужна конкурирующая христианская держава в восточном Средиземноморье. Не дальше продвинулся кардинал Никейский и в других своих начинаниях в годы правления Калликста III.
Выходило, что папский престол чего-то стоил. Мало было иметь полную поддержку человека, сидевшего на этом престоле. Требовалось еще, чтобы и сам этот человек действовал с тобой заодно. Велеть, как сделал Калликст, оторвать драгоценные переплеты с книжек в Ватиканской библиотеке и пустить вырученные деньги на строительство галер на берегах Тибра оказалось недостаточно.
Впрочем, быть может, Калликст чувствовал, что его папский век недолог.
Калликст III умер 6 августа 1458 года.
Выборам нового папы сопутствовали драматические интриги. Правда, на этот раз кардинал Никейский не котировался в числе основных претендентов. Ему предстояло сделать выбор — кого поддержать. И на этом выборе Виссарион споткнулся.
Казалось бы, ситуация предельно ясная. Надо избирать того человека, при котором Святой престол будет проводить столь дорогую сердцу Виссариона политику объединения церквей и беспощадного противостояния с османской Турцией. Который продолжит гуманистическую традицию Николая V. Такой кандидат имелся — Энеа Сильвио Пикколомини, кардинал Сиенский. Виссарион рассудил иначе. А может — не смог побороть свою натуру, по-прежнему бурлившую под аскетической маской монаха ордена Святого Василия.
Виссарион до конца, с ожесточением продвигал в папы кардинала Руанского. Откровенно продажного интригана, воплощавшего худшие пороки старой прогнившей курии. Его избрание в политическом отношении отбросило бы папское государство на несколько десятилетий назад. Но зато при таком интеллектуальном ничтожестве Виссарион рассчитывал сделаться фактическим регентом. Словно позабыв, что серость не терпит рядом с собой солнечного света.
Слава Богу, что Виссарион, всегда оставаясь реалистом, нашел в себе силу воли остановиться в последний момент. Сразу после того, как Энеа Сильвио набрал требовавшиеся 12 голосов и участники конклава утвердили его избрание, Виссарион взял слово. Он посчитал нужным объясниться — и за себя, и за всех тех, кто поддерживал кардинала Руанского. Виссарион говорил не без элегантности:
— Ваше святейшество, мы одобряем ваше избрание. Мы не сомневаемся, что оно состоялось по воле Божьей. Мы и прежде считали и сейчас считаем, что вы достойны этого места. Мы не голосовали за вас только по причине вашей болезни. Мы считали, что ваша подагра — это единственный довод против вашего избрания. Церкви нужен деятельный человек, который располагал бы физической силой, чтобы совершать длительные путешествия и преодолевать опасности, которые, насколько мы можем судить, угрожают нам со стороны турок. Вам же, напротив, требуется покой.
Именно это соображение заставило нас предпочесть кардинала Руанского. Если бы вы были физически сильны, мы могли бы отдать предпочтение только вам. Однако, поскольку Бог не сомневается в вас, в равной степени не сомневаемся в вас и мы. Сам Бог выбрал вас. И сам Бог поправил слабость ваших ног и не станет наказывать нас за наше неразумие. Мы почитаем вас как папу. Мы вновь избираем вас, насколько это в нашей власти. И мы будем верно служить вам.
Так выступил кардинал Никейский. Убедил ли он Пия II — так велел именовать себя Энеа Сильвио, отдавая дань уважения своему любимому Виргилию: «pius Aeneas» — «благочестивый Энеа» — едва ли. Новый папа тоже прошел солидную школу перевоплощений и мало кому верил. Но благодаря этому своему опыту Энеа Сильвио привык оценивать людей не по тому, что они для него или против него сделали в прошлом, а по тому, чем они могут ему пригодиться в будущем. При тогдашней расстановке сил в римской курии и в Италии в целом греческий кардинал оказывался естественным союзником Пия II.