Византиец - страница 18

Для Н. это был тяжелый период. Когда падает князь, это падение еще тяжелее сказывается на его приближенных. Н. не предал Виссариона, остался при нем, продолжал ему служить. Но служба уже не доставляла былого куража. Вместо государственных дел Н. приходилось сейчас заниматься, как и 15 лет назад, на заре своей службы, преимущественно библиотекой, следить за тем, чтобы рукописи содержались в порядке, организовывать работу переписчиков, контролировать переводы, самому переводить. Такая работа была не по нему.

Н. уже давно пришел к выводу, что пора начинать свою собственную жизнь. Нет, он не жалел о годах, проведенных с Виссарионом. Это были годы, когда Виссарион играл одну из центральных ролей на европейской политической сцене. Это была колоссальная школа, наверное, лучшая в Европе в то время. Благодаря Виссариону Н. сформировался как ученый, гуманист, политик, человек, мужчина, наконец. Но всегда наступает момент, когда приходится подводить черту.

Н. знал, чего он хотел. Он хотел посвятить свою жизнь Византии. Сохранению того, что от нее осталось. Не в мире иллюзий, построенных вокруг мифа о крестовом походе как панацее от всех бед, а в реальном, суровом и жестоком мире, который Н. знал достаточно хорошо.

В этом мире уже не оставалось места для Византии как великой христианской державы, седлающей две части света и два моря. Но если очень постараться, вполне можно было сохранить что-то из византийского наследства, прежде всего духовного и культурного. Рассчитывать на достижение этой цели можно было только вопреки Риму, но никак не вместе с ним.

Будучи государством особого рода, Рим, соединявший власть светскую с властью пасторской, духовной, основную угрозу для себя усматривал именно в православной духовно-культурной традиции Византии. Рим мог бы согласиться на возрождение на определенных условиях византийского государства как форпоста западной цивилизации и католической церкви на востоке. Но никогда не допустил бы возрождения греческой цивилизации и греческой церкви.

Поскольку Виссарион фактически отошел от дел, Н. теперь нередко оказывался предоставленным самому себе. У него появилось свободное время. Поначалу это состояние показалось ему довольно диким. Случалось испытывать и хандру, и упадок, и раздражение. Приходилось думать о жизни после Виссариона. Пока же, чтобы немножко поднакопить денег, занялся коммерцией.

Закупал вино под Аквилеей и, пользуясь отлаженными связями, переправлял в Рим для поставок ко дворам знакомых кардиналов. Помещал деньги под процент в надежные банки. Не гнушался брать комиссию на переводы с греческого. Для этого он сколотил неплохую команду молодых людей. Они делали основной перевод, Н. оставалось только отредактировать. При тогдашнем высоком спросе такие переводы довольно прилично оплачивались.

В эти годы Н. стал чаще бывать в Венеции. Он бывал там по делам Виссариона, связанным либо с крестовым походом, либо с библиотекой. Приезжал и по своим собственным делам. Иногда приезжал совсем без дел. Чем дальше, тем больше он любил этот город. Единственный по-настоящему серьезный город из всех итальянских городов. Город с имперским мышлением. Город, в котором как нигде ощущался ритм и вкус жизни.

С Иосафатом Барбаро Н. познакомился примерно в начале 1465 года.

Иосафат Барбаро в то время находился в самом расцвете сил. Ему поручались ответственные миссии. Перед этим в течение двух лет он занимал должность финансового контролера в Далмации, теперь назначался проведитором[6] в Албанию. Таким образом, Барбаро получал полномочия главнокомандующего венецианскими войсками в Албании. Ему доверялся один из ответственнейших участков войны с Турцией, становившейся все более ожесточенной и тяжелой. Именно в Албании, используя местное сопротивление, руководимое и вдохновляемое династом[7] Георгием Кастриотой, прозванным Скандербегом, венецианцам удалось остановить чурок. Барбаро предстояло развить эти первоначальные успехи.

Барбаро был человек, идеально подходящий для выполнения невыполнимых задач. Выходец из венецианского патрициата, средних лет, прошедший суровую жизненную школу, немногословный, надежный, не ведающий чванства, жесткий, но не жестокий. В глазах Н. Барбаро воплощал национальный характер Венеции, те качества, которые сделали ее владычицей моря. Но что особенно привлекало Н. к немолодому венецианцу, заставляло искать его общества — это один конкретный факт из биографии Барбаро. На заре своей жизни и карьеры Барбаро в течение 16 лет, вплоть до падения Константинополя, в качестве купца жил в венецианской колонии Тана, в устье Дона. Он прекрасно знал те края, изъездил приазовские и причерноморские степи, Кавказ, Крым, освоил обычаи народов, обитавших там, говорил по-татарски.