Византия в европейской политике первой половины XV в (1402–1438) - страница 38

. К этому совету прислушались, и письмо с соответствующей просьбой от имени собора и самого Сигизмунда было отправлено в Константинополь. Но, как известно, приглашение в Базель в Византии в очередной раз отвергли[344].

26 октября была принята делегация из Авиньона. Ответ был вполне положительным: авиньонцы согласны были удовлетворить все условия для созыва вселенского собора в их городе, в том числе и те, что касались денежного займа[345]. Вновь раздавшиеся было редкие возражения о том, что этот город вообще не может быть поставлен на голосование, услышаны не были. Однако на следующий день едва не спутало все карты неожиданное вмешательство самого французского короля Карла VII. Его посольство прибыло в Базель, и депутаты узнали, что желание монарха состоит в том, чтобы место для будущего вселенского собора было выбрано с учетом интересов папы — «такое, куда понтифик согласился бы приехать и где можно было бы не только заключить унию с греками, но и уладить разногласия внутри латинской церкви»[346]. На выбор было предложено несколько итальянских городов — Рим, Пиза, Флоренция и Сиена. Особое внушение на этот счет получила французская партия. Покидая собрание, королевский посол упрекнул депутатов в том, что, стремясь к союзу с греками, они начали сеять раскол между самими католиками.

Хотя явного раскола еще не было, многим уже было ясно, что дело идет к этому. Именно византийский вопрос сыграл здесь роль детонирующего фактора. Как бы ни хотелось большинству депутатов оставаться в Базеле, чтобы именно здесь принять восточную делегацию, позиция греков совершенно исключала такую возможность, делая неизбежным перемещение собора в другое место, причем с обязательного согласия папы. Об устранении последнего от переговоров византийцы не хотели и слышать. Однако на протяжении всех предшествующих лет Базель осуществлял программу внутрицерковных преобразований, на почве которых его отношения с папой постоянно ухудшались. В этих условиях для радикального большинства в соборе уния с греками становилась делом чести и престижа. Проведение униатского собора в Италии, как здесь считалось, могло принести такую же выгоду прежде всего папе в ущерб реформаторству. Об этом говорилось открыто. Когда император Сигизмунд рекомендовал никуда из Базеля не переезжать, то мотивировал это тем, что в противном случае под угрозой окажется реформа церкви[347]. Очевидец тех событий Артур Штекль оставил следующую запись в своем дневнике: «Греки не соглашаются ехать в то место, которое не будет одобрено папой, и поэтому есть основания подозревать, что делают они это с его благословления, поскольку тот всеми способами, какими только может, старается переместить собор в Италию. И если такое случится, то следует опасаться, что будут аннулированы все декреты Базельского собора»[348].

В этой сложной ситуации постепенно вырисовывались две альтернативы. Симпатии одной части собора тяготели к Италии, тогда как притяжением для другой все очевиднее становился Авиньон. Неожиданный жест французского короля, казалось, должен был повысить шансы папалистов, ратующих за Италию. На их сторону склонялся и президент собора кардинал Чезарини. Однако в ходе непрерывных дебатов поздней осени 1436 г. становилось ясно, что они в меньшинстве, тем более что на позицию французов мнение монарха никак не повлияло. 5 декабря 1436 г. состоялась процедура поименного голосования, которая подтвердила этот факт и продемонстрировала убедительный перевес конциляристов: более чем две трети депутатов выбрали Авиньон местом созыва православнокатолического собора[349]. Проигнорировав последние просьбы короля, французская нация сплоченно проголосовала за Авиньон, включая даже таких видных иерархов, как архиепископы Буржа и Лиона или епископ Орлеана[350]. Впрочем, скоро и сам Карл VII пересмотрел свое мнение. 11 февраля 1437 г. было зачитано его послание, в котором он отрекался от своего недавнего решения и одобрял результат голосования[351].

Мотивы, которыми руководствовались французские депутаты и французский король, вызывали подозрения уже со стороны современников описываемых событий, а впоследствии стали предметом внимания исследователей. Речь идет о якобы имевшей место со стороны французов попытке «второго авиньонского пленения», которое угрожало папе, если бы собор действительно переехал в Авиньон. На самом деле, есть факты, которые могут служить видимым основанием для подобных выводов. Еще в январе 1436 г. папский посланник в Базеле Амбросио Траверсари писал императору Сигизмунду о неблаговидных замыслах французов вернуть курию на постоянное пребывание в Авиньон, где она находилась еще не так давно