Византия в европейской политике первой половины XV в (1402–1438) - страница 41
.
Ко всему сказанному можно добавить, что даже если французский король ничего не замышлял против курии (тому нет никаких прямых доказательств), то вместе с тем он и не сделал ничего, чтобы пресечь подобные намерения у французской секции в Базеле, которые стали причиной многочисленных обвинений. Напротив, проект по переносу собора в Авиньон, к которому его сторонники теперь должны были привлечь греков, с этого времени начал стремительно проталкиваться при полной поддержке короля Франции. Для него это был вопрос чести и политической выгоды. Остается лишь сказать, что большинство депутатов собора, голосуя за Авиньон, имели в виду отнюдь не политические интересы французов (тем более это относится к иным национальным фракциям), а интересы кон-цилиарного движения и реформы церкви.
Возвращаясь к вопросу о неаполитанском наследстве, можно отметить, что позднее он все же был решен папой в пользу анжуйской династии[365]. В этом смысле изменившаяся позиция французского монарха не оказала никакого влияния. Этого и следовало ожидать, ибо папский престол стремился не допустить опасного для себя усиления Арагонского королевства за счет южной Италии. Зато Рене Анжуйский, поскольку от папы зависели его интересы, отныне твердо встал на его сторону. Исполняя свой вассальный долг, он требовал, чтобы собор с греками состоялся в Италии, и был противником его перемещения во Францию. Таким образом, позиции двух правителей — короля Франции и нового короля Неаполя — резко разошлись по данному вопросу, и византийцы были невольными виновниками этого. В то же время решение папы шло вразрез с интересами Арагона. Для византийцев подобные политические комбинации не обещали ничего хорошего. Альфонс V Арагонский впоследствии окажется среди противников папы Евгения IV, отказавшихся признать Ферраро-Флорентийский собор.
Между тем голосование в Базеле 5 декабря с его результатами стало началом нового этапа дипломатической борьбы. Вскоре после оглашения его итогов стало известно об очередной инициативе императора Сигизмунда, непрерывно следившего за всем происходящим. На этот раз он предлагал созвать греко-католический собор в своей венгерской столице — Буде, а в качестве главного аргумента высказывались соображения, которые напрямую связывали это историческое мероприятие с перспективой крестового похода[366].
Нельзя сказать, что предложение Сигизмунда никого не тронуло. Хуан Сеговианский даже записал в своем трактате, что если бы о нем узнали до голосования, то, возможно, многие предпочли бы проголосовать за Буду, а не за Авиньон[367]. Не исключено, что император предлагал свой вариант в противовес авиньонскому. Тем же самым в тот момент был озабочен папа и, наконец, сами греки. 5 февраля 1437 г. в Базель прибыл византийский посол Иоанн Дисипат. Ему предстояло на месте установить, в какой степени здесь готовы следовать заключенным ранее соглашениям[368]. Войдя в курс дел, посол сразу же убедился, что дела идут не так, как задумано. 15 февраля на генеральной сессии Дисипат выступил с нотой официального протеста против назначения Авиньона местом будущего униатского собора. Дипломат указал на то, что Авиньон не упоминается в декрете от 1434 г. и, кроме того, ни папа, ни его заместители никогда не явятся туда[369]. К его словам, впрочем, отнеслись предельно холодно и с крайним подозрением. Даже правомочность посла выступать с протестом подвергли сомнению. В результате он был обвинен в том, что действует не по инструкции своего императора, а по сговору с агентами папы[370].
Заявление Дисипата, конечно, не было результатом сиюминутного сговора с защитниками папских интересов. Однако тесное общение с ними не подлежит сомнению. Выражая твердую уверенность в позиции папы, посол наверняка заранее был хорошо ознакомлен с его мнением. Курия и в самом деле предпринимала все меры к тому, чтобы не допустить перемещения собора во Францию. Ее адепты опубликовали в Базеле меморандум, содержащий почти два десятка причин, не позволявших проводить это мероприятие за пределами Италии[371]. В числе главных авторы документа называли политические смуты среди итальянских магнатов и неразрешенность вышеупомянутого неаполитанского вопроса — причины, которые должны были неминуемо обостриться в отсутствие папы. Не лишенным оснований был и следующий довод: «Поскольку собор необходимо организовать в таком месте, в котором смогли бы собраться большие и малые чины всех народов, государств и стран, то нельзя считать Авиньон таким местом — ведь если в Базеле англичане жаловались на засилье французов, то что же тогда будет в Авиньоне? Мнения небольшой горстки людей, — говорилось далее, — ни в коем случае не должны иметь места наряду с мнением Его Святейшества, членов коллегии (кардиналов. —