Византия в европейской политике первой половины XV в (1402–1438) - страница 6

. В январе 1403 г. он остановился в Генуе. В конце того же месяца его посол предложил венецианскому сенату принять посредническую роль императора в деле взаимного примирения этих двух республик. Кроме того, он просил отправить полномочных представителей в Геную, пока император находится там, чтобы совместно обсудить вопросы, связанные с положением империи. Однако сенат отклонил оба предложения.

Тем временем на Востоке Христианская Лига готовила соглашение с турками. Договор был заключен в феврале 1403 г. Византия была избавлена от вассальной зависимости по отношению к султану, возвращала себе Фессалонику и несколько городов на побережье Мраморного и Черного морей[37]. Основные выгоды, как и следовало ожидать, извлекли итальянские республики. Генуя получила от султана целый набор торговых привилегий. Венецианцы захватили южную Аттику с Афинами, закрепили за собой побережье Албании, заняли Навпакт[38]. Положение Византии, таким образом, едва ли существенно изменилось, тем более что военный потенциал османов отнюдь не был окончательно подорван и его возрождение было лишь вопросом времени.

Наконец, наиболее слабым местом договора был вопрос о проливах. По условиям соглашения турецким судам запрещалось входить в Дарданеллы без санкции участников Лиги. Однако реально исполнение данного пункта не было гарантировано. Это было невозможно без четкого определения статуса Галлиполи — дарданелльской крепости, являвшейся ключом к проливам. Именно она осталась турецкой и в будущем не раз давала повод для волнения и грекам, и венецианцам, пытавшимся поставить ее под свой контроль[39].

Есть основания считать, что переговоры и последовавший за ними договор с турками велись за спиной Мануила II, который впоследствии был поставлен перед свершившимся фактом[40]. Хотя Мануил и поддерживал регулярные контакты с Венецией, нет никаких упоминаний о том, что он был в курсе событий. В феврале 1403 г. посол императора сообщил о его последних планах. Мануил намеревался сначала ехать в Морею, где он должен был встретиться с представителями от балканских народов и с посольством от Сулеймана, нового турецкого султана. Император просил сенат предоставить ему несколько галер для сопровождения и советовал вместе с генуэзцами принять меры к тому, чтобы закрыть для турок черноморские проливы[41]. В Венецию Мануил прибыл в кйнце марта 1403 г. Возможно, лишь здесь он узнал о договоре, заключенном с турками, хотя в источниках сведений об этом нет и мы не знаем, какова была его реакция[42]. По всей видимости, в Венеции он не задержался, так как в середине апреля уже был в Дубровнике и держал курс на Пелопоннес. Уладив внутренние неурядицы в Морейском деспотате, он 9 июня 1403 г. вернулся в Константинополь.

Император не особенно спешил со своим возвращением в столицу. После получения известий о битве при Анкаре он почти пять месяцев провел в Европе, причем большую часть этого времени — в Италии. Вместе с тем в этом была определенная логика и скорее всего адекватное восприятие сложившейся ситуации — понимание того, что и после разгрома турок под Анкарой, после распада османской державы проблема политического устройства на Востоке зависит не столько от него, как императора Византии, сколько от Запада, а вернее, от вполне определенных сил, каковыми и являлись итальянские республики. Таким образом, затянувшееся возвращение Мануила II предстает как продолжение дипломатических усилий, предпринимаемых им на протяжении всего периода пребывания в Европе, цель которых — добиться помощи ради укрепления своего государства. Едва ли империя обладала ресурсами, чтобы собственными силами закрепить результаты битвы при Анкаре и по-настоящему суметь ими воспользоваться. Вероятно, из признания этого факта и должен был исходить Мануил II Палеолог, выстраивая свою дальнейшую политику

Политическая ситуация на Востоке действительно оказалась под контролем тех сил, на которые рассчитывал император. Но она разрешилась без его участия. Едва ли также Иоанн VII, замещавший Мануила в Константинополе, мог повлиять на выработку договора с новым султаном. Этот договор не предусматривал каких-то союзнических отношений между Константинополем и итальянскими республиками, хотя они выступали на одной стороне в составе Христианской Лиги, поэтому его нельзя считать итогом одного из главных внешнеполитических проектов императора. Договор 1403 г. поставил Византию перед необходимостью существовать в состоянии хотя бы минимального компромисса с турками, что неизбежно должно было вовлечь ее в грядущие войны между претендентами на османский престол. Фактически император был обречен на то, чтобы создавать альянсы то с одним, то с другим из сыновей Баязида и при этом стремиться следовать прежним курсом, обращенным на Запад