Визит дамы в черном - страница 7

стр.

Вечером в доме зажигали керосиновые лампы; одна из них, на белом фарфоровом пьедестале, украшала веранду. Но читать при ее неясном колышущемся свете уже не хотелось. Марта уходила к себе и раскладывала пасьянсы, которым научила ее бабушка.

Однажды, выбрав подходящий момент, Марта осмелилась спросить отца о кольце, помнившемся ей с детства.

— Папа, у вас раньше был перстень с прозрачным камнем? Когда я была маленькая, вы носили на пальце кольцо, я помню.

Отец с интересом посмотрел на Марту.

— Неужели помнишь? А что ты еще помнишь?

— Еще куклу в голубом платье, которую вы мне подарили.

— Да, куклу… Конечно, я покупал тебе игрушки. А перстень у меня действительно был красивый. Впрочем, он и сейчас есть, только я носить его не могу, мал он мне теперь. Я на Аляске застудил суставы, видишь, пальцы какие корявые стали. Погоди немного…

Отец принес из своей комнаты шкатулку и достал тот самый перстень.

— Узнаешь? Видишь, тут сбоку на золоте вмятинка — это след от собачьего зуба, с Аляски еще. Ладно, дочка, раз перстень так тебе запомнился, возьми его на память. Замуж выходить надумаешь, так подаришь своему жениху. Только не потеряй, вещь ценная. А теперь ступай к себе, ступай, я занят.


Вскоре отец объявил, что к ним переедет его дядя, Прохор Петрович Почивалов, весьма состоятельный человек, но уже старый и больной, почти слепой.

Нельзя сказать, что на переезд в дом к племяннику Почивалов согласился с радостью. Федора Багрова старик помнил только мальчиком, а слухи о жизни племянника, которые доходили до него позже, чрезвычайно не нравились Прохору Петровичу. Он всегда осуждал Федора за легкомыслие и денежные авантюры. Сам Почивалов был очень расчетливым и хитрым купцом, всю жизнь наживал капиталы, сколотил неплохое состояние, но теперь, в старости, когда силы стали не те, он боялся положиться на чужих — каждый ведь так и норовит обобрать, того гляди, все деньги по ветру разлетятся. Племяннику, может быть, тоже не доверил бы он в прежние времена управлять своими делами, но выхода нет… И потом, Федор с годами как-никак остепенился, опять же — родная кровь, сынок любимой младшей сестры Марфиньки.

Появление в доме капризного, вечно всем недовольного полуслепого старика сделало здешнюю жизнь еще более неуютной. Марта, не зная, чем себя занять, решила читать старику вслух, чтобы отвлечь его от вечного брюзжания. И как ни странно, чтение романов дедушке понравилось. Больше всего пришелся ему по вкусу Диккенс. По вечерам он обсуждал прочитанное со своим старым преданным слугой.

— Этот, мистер Домби-то, я полагаю, не из дворян английских, а тоже из купеческого сословия, только с образованностью. Я ихних купцов всегда недолюбливал, сухие люди, чопорные, хотя в делах у них, конечно, порядок большой, жульничества себе не позволяют. И этот Домби тоже, в делах — хват, а доброты в нем и на грош нету. Вон к дочке родной отношение какое выказал — в бараний рог девку скрутить готов. А за что? Что она мальчиком не родилась, сына, вишь, ему хотелось. А девочке-то родительская ласка еще больше требуется. Хотя что англичане? Наш Федор — хуже Домби всякого, никогда дочь не приласкает, не побалует. Мне вот Бог не послал деток, а я бы уж как их любил, ничего для них не жалел бы, самого себя бы им отдал…

Общение с Мартой заметно скрасило жизнь старого купца. Страдавший от одиночества, Прохор Петрович быстро привязался к девушке.

— Марфинька, красавица наша, ангел, — бормотал он по вечерам, оставаясь в комнате со своим слугой.

— Ангел, ангел, батюшка Прохор Петрович, как есть ангел, — отвечал слуга со своей лежанки.

— Я хоть и ослеп, чего другого не разгляжу, а Марфинькино личико вижу. Истинно, ангелочек!

— Ваша правда, Прохор Петрович, ангелочек. Вот жениху-то ее повезет с невестой!

— А то не повезет? Приданое за ней дам громадное, ничего не пожалею, первая невеста будет! Отец родной так о ней не позаботится. Федор-то, племянничек, подлец… При живом отце дочь всю жизнь сиротой прожила… По Америкам он, вишь, скитался, много нажил там, в Америках-то своих? Дитя на произвол судьбы кинул… Ничего ему не оставлю, окаянному, все на Марфиньку отпишу. Он-то, Федор-то, пока суд да дело, всем моим добром распоряжаться начал, небось в мыслях уже своим считает. Нет, голубчик, видит кот молоко, да рыло коротко! Пока моя воля, сам решу, кому наследство отписывать. Все Марфиньке оставлю, она мне роднее. Вылитая бабка покойная, сестрица моя Марфа Петровна. Наша кровь, Почиваловых, не Багровых-бестолковых… Как она мне сегодня сказала-то: «Дедушка, приготовить вам чаю?» Уж такая заботливая… Ты, братец, нотариусу снеси от меня записку, пусть он все подготовит, а как Федька уедет по делам, призовешь нотариуса ко мне. Хочу все бумаги по закону выправить, то-то племянничку сюрпризец будет! — и старик смеялся, предвкушая грядущее разочарование Федора.