Визитер - страница 27

Молодые люди могли задавать вопросы дальше, и, в конце концов, привести Олю к провалу как тайного агента, но тут их внимание было отвлечено каким-то субъектом, протискивающимся через двери гостиной.

Субъекта было сложно не заметить, а заметив — не запомнить. Строго говоря, первым появился не он сам, а его огромных размеров живот. А уж после в дверь пролезло все остальное.

— О, Крыжовников! — восторженно протянула миниатюрная. — Значит, обед будет хорошим.

— Еще бы, — заявил курчавый. — Этот куда попало точно не пойдет. Кстати, запоминай, раз уж на практике, — наставительно обратился он к Оле. — Вот товарищ Крыжовников. Неважно, какое он там радио Гондураса представляет, но обедает всегда вкусно и хорошо. У него на разные презентации — нюх. Это, знаешь ли, легенда! Таких, как он, надо знать в лицо…

Крыжовников тем временем сел. Оля опасалась, что сейчас в гостиной раздастся треск ломающегося стула — но нет, каким-то невероятным образом все обошлось.

Потом вошли еще несколько человек. Об Оле, к счастью, окончательно забыли.

О том, как проходила сама пресс-конференция, девушка помнила очень плохо и очень смутно. Она сосредоточенно ковырялась в блокноте, пытаясь записать слова выступающих, — те, вроде бы, особенно подчеркивали безопасность и дешевизну туров. Оле показалось, что главное — выписать в блокнот их фамилии, но оказалось, что и этого не нужно — присутствующим раздали рекламные проспекты и релизы.

Так что теперь самым важным было не уснуть. И самым трудным.

Оля стоически сопротивлялась сну, не понимая, что за мерзкую шутку выкинул так неожиданно ее организм. Вроде все было в полном порядке — по крайней мере, утром. Она отлично отдохнула у себя, на Петроградской. Прекрасно позавтракала там же, в столовой О.С.Б. А вот теперь что-то происходит, а она совершенно ничего не может сообразить. И — что хуже всего — у нее полностью рассредоточено внимание.

Пожалуй, для сопротивления сну нужно было попытаться применить кое-что из того, чему ее уже научили в О.С.Б. Например, дыхательную гимнастику, после которой чувствуешь бодрость.

Вопросов задавали немного. А когда кто-то дотошный все же начал их задавать, его коллеги-журналисты посмотрели на него с таким видом, будто хотели сказать: «Если это — не последний твой вопрос, то сейчас мы сделаем так, что он станет последним. Съедим на презентации — и вся недолга!» А кто-то — негромко, но очень различимо — произнес:

— Кончайте, водку пить пора!

Когда все поднялись, Оля подумала, что, пожалуй, можно и уходить, но ее остановил курчавый со своей подружкой:

— А ты куда? Пошли на банкет.

Вскоре начинающая журналистка узнала несколько вещей. Во-первых, три четверти присутствовавших пришли не за информацией, а за хорошим обедом, а кое-кому требовалось еще и похмелиться — и такая возможность здесь тоже была. И те, кто пресс-конференцию задумал, прекрасно о том знали, но очень рассчитывали на оставшуюся четверть.

Во-вторых, новых знакомых Оли звали Лёва и Света, и трудились они в довольно желтоватых изданиях, которые вряд ли бы стали публиковать что-то про турфирмы.

Оба занимались вещами куда более интересными — а именно, криминальной хроникой, — и были давними друзьями (а скорее всего, и не просто друзьями) именно на почве своей работы.

Оля рассеянно слушала, медленно расправляясь с бутербродами, присыпанными красной икрой, и понимая, что дома, то есть, в О.С.Б., еда и лучше, и здоровее. Но когда еще она сегодня туда доберется.

Что касается Лёвы, то казалось, что у него не две руки, а добрый десяток, как у какого-нибудь индийского божества. Он одновременно делал сразу несколько дел: подливал девушкам легкого вина, рассказывал о каких– то случаях из своей богатой практики, заодно тихонько комментируя для Оли деяния всех присутствующих. («Видишь эту чопорную даму? Обрати внимание, как она незаметно держит мешок, куда метает со стола бутерброды»), Кроме того, он же взял на себя обязанность подавать девушкам бутерброды и всяческие деликатесы — чтобы их пластмассовые тарелки не опустели. У него на тарелке бутерброды возвышались горкой, и горка эта периодически исчезала — когда и как, Оля даже не могла рассмотреть.