Вкус Парижа - страница 6

– Доктор Ворони́н? Вы имеете отношение к мадам Элен Ворони́н?

– Элен Воро́нина – моя жена.

Месье Бартель повернулся ко мне и с вызовом спросил:

– Почему вы это скрывали?

– Я не скрывал. – Мне не нравился этот пижон, и этого я тоже не скрывал. – Я только что представился инспектору.

– Но все это время вы умалчивали, что вы муж мадам Ворони́н.

– Я не умалчивал, просто не участвовал в вашем разговоре. Ко мне привезли раненого, я пытался спасти его. Не понимаю, почему я должен был сообщать вам, кто моя жена.

Бартель гадко осклабился, но Валюбер, похоже, согласился со мной. Он кивнул на Клэр:

– Простите, доктор, а с кем сейчас говорит мадам Паризо?

Ответил Бартель:

– Спорю на что угодно, это опять Марго.

Инспектор взглянул на часы. Вслед за ним автоматически взглянул и я. Было сорок минут первого. Бартель проследовал к регистрационной стойке и уже через минуту конвоировал обратно растерянно кудахтавшую Клэр:

– Ну как я могла не поговорить с ней, Антуан? Бедняжка сходит с ума от волнения!

– Потаскуха она, а не бедняжка, – холодно уточнил светский обозреватель.

– Это неправда, – лепетала Клэр. – Она искренне любила Ива-Рене. Что ее не оправдывает, конечно.

Инспектор обратился к Мартине:

– Сделайте одолжение, сестра, узнайте у телефонистки, с каким номером только что соединяли больницу. Итак, мадам Паризо, вы дважды звонили мадемуазель Марго Креспен из ресторана, верно?

Клэр трусливо оглянулась на мрачного Бартеля:

– Ну да. Первый раз вскоре после нашего прихода в «Ля Тур д’Аржан», а второй – после того, как все это стряслось, пока мы ждали таксомотор.

Подошла Мартина, подала инспектору бумажку с номером. Он переспросил:

– Рамбуйе?

Клэр колыхнула грудью:

– Я же сказала, Марго живет в Рамбуйе.

– И из ресторана вы оба раза звонили ей в Рамбуйе?

– Ну разумеется, в Рамбуйе, она же там живет, – терпеливо растолковывала Клэр инспектору-тугодуму.

Валюбер направил на свидетельницу толстые окуляры своих черепаховых очков:

– Выходит, что второй раз вы позвонили мадемуазель Креспен где-то через полчаса после того, как месье Люпон покинул ресторан. Вы говорили с ней?

– Конечно, можете проверить, – с обидой напрасно обвиняемой праведницы заявила Клэр.

– У Марго машина, – упрямо стоял на своем Антуан.

Инспектор кивнул:

– Мы уточним время всех звонков, но если в половине двенадцатого Маргарита Креспен была у себя дома, то за полчаса до этого она никак не могла стрелять в месье Люпона. За это время невозможно добраться от набережной Турнель до Рамбуйе.

Победоносным потряхиванием своего плюмажа Клэр подтвердила выводы следствия.

– Мадам, месье, вы застали на берегу или в тоннеле кого-нибудь, кроме раненого?

Месье Паризо развел руками:

– Убийца не стал нас дожидаться.

– Раненый мог говорить?

Клэр вмешалась:

– Я сразу бросилась к нему, у меня теперь все платье в его крови. Я умоляла его сказать, что случилось, но бедняга только дрожал и дышал с ужасными хрипами и свистом. – Она ткнула в блокнот инспектора: – Пожалуйста, запишите, что я пыталась спасти его, я перевязала его рану своими чулками!

Все уставились на бледные столбики ее ног. Я вспомнил дурацкие чулки, зачем-то сикось-накось намотанные поверх смокинга. Ну что ж, одной загадкой стало меньше.

– Что произошло потом?

Паризо запихнул влажный платок в карман:

– Швейцар вызвал машину «Скорой помощи», она прибыла через десять минут, но санитары забрали только раненого. Мы все вернулись в ресторан, я уплатил по счету, метрдотель вызвал нам два таксомотора, и мы приехали сюда.

В коридоре появилась мадам Люпон. Все замолчали. У нее были красивые ноги, и все ее движения были четкими и собранными. Лицо было совершенно бесцветным, но спокойным. Либо эту женщину смерть мужа не потрясла, либо она исключительно хорошо владела собой.

Антуан Бартель поспешил ей навстречу. Инспектор Валюбер засунул блокнот в карман и снял головной убор, обнажив голову с редкими седыми волосами и глубокими залысинами. Без особых эмоций он сказал вдове несколько сочувственных слов, водрузил котелок на место и повернулся к нам с Мартиной:

– Доктор, сестра, мне надо взглянуть на жертву.