Владычица морей - страница 33

— Не нравится мне… э-э-э… сия затея, — ворчливо поделился Бреннеманн с Мягковым и Раиловым. — Затея оная безрассудна и опрометчива. А ну как обещания в содействии Паткулю служат тому, чтобы государя… э-э-э… в заблуждение ввести? Возьмут акциденцию, а дела не исполнят!

— Государю — думать, нам же — исполнять с усердием, — ответствовал Мягков.

— Государь приказал, — хмуро глянул на него Иоганн Бреннеманн. — Думать же о том, как лучше исполнить его приказание, — задача для каждого его верного слуги!

— Не спорь, Иоганн, — примирительно сказал штурман Раилов, — И ты, Ваня, зря с капитаном в прю не вступай. Дело он говорит, в огонь без особой нужды с шалью не лезут. Мы же все-таки моряки, а не петиметры какие!

«Посланник» неторопливо шел под кливером, и зеленоватые волны с плеском били в левый борт — еще не взводень, но младший брат его. Над морем тянулись низкие рыхлые тучи, обещающие непогоду. На палубу и лица матросов, что в голландских морских робах исполняли свои неотложные палубные дела, ложилась морось. Мелкий холодный бус, он самый противный — мешать не мешает, а тоску нагоняет.

Справа по борту бесконечной темной полоской, едва не сливающейся с мешаниною облаков, опасно лежали шведские земли.

— Иоганн, — поинтересовался Раилов. — Все тебя хотел спросить, ждет ли тебя дома фрау? Сколько тебя знаю, никак не мог понять, женат ты или холост?

Суровое лицо Бреннеманна разгладилось.

— О, Яков, — сказал старый морской волк размягчен-но, — моряку без семьи, что остается… э-э-э… на суше, никак нельзя! Конечно, все есть — и фрау, и киндеры. Старшая… э-э-э… уже на выданье, младший — еще в оловянных солдатиков играет. Он меня любит, его царь зовется Питером и всегда блистательные виктории над неприятелем одерживает. Я слышал, что и ты недавно… э-э-э… стал семейным человеком, а?

Мягков поморщился. «Ну, началось! — подумал он. — Сейчас они друг другу миниатюры лаковые показывать начнут и сюсюкать от умиления».

Капитан-лейтенант встал.

— Пойду посмотрю, как там вахта, — сказал он. — Больно безоблачно все, неровен час — неприятель нагрянет!

— Мы же… э-э-э… голландским флагом укрываемся, — сказал Бреннеманн. — Какой у торгового голландца… э-э-э… неприятель?

— Бывало и у нас дома. — Мягков подтянул ботфорты, поправил ремень на широком купеческом поясе, который по замыслу долженствовал придать ему видимость иноземного торгового моряка, по-свейски да норвежски — куфма-на. — По зайцу пойдешь, а на медведя наткнешься!

Выйдя на палубу, капитан-лейтенант глянул в рубленое оконце. Так и есть, распахнув ворота, Бреннеманн и Раилов с глупыми счастливыми улыбками демонстрировали друг другу медальоны с женкиными локонами и лаковыми миниатюрами. Вот так оно всегда и бывает, качаются над бездной морскою, а думают о земле! Верно подмечено древним пиитом: каждый мужчина различно несчастлив в отказе и одинаково скучен в любви.

Мрачно было море, мрачны небеса, и тоскливо темны горизонты. Все это не обещало ничего доброго, и Мягков, ежась от пронизывающей члены сырости, подумал, что недобрые приметы все ж таки верны, не зря же на выходе из залива чайки над кораблем их кружились да кричали. Не к добру все это, тут бы и дурак понял, чьи души чайки на небо зовут!

По поверьям ведь чайки есть не что иное, как души погибших моряков. Потому они завсегда и несчастия заранее чуют. Раз начали кружить с плачами над кораблем — быть беде. Слава Богу, крысы еще с корабля в порту не бежали и берега при отходе не запружены были, не то бы точно — к потоплению.

Мягков подошел к кутающемуся в плащ рулевому, проверил курс. Хорошо держал экзамен перед морскими богами рулевой, ничуть не хуже любого умудренного голландца или знающего толк в Вест-Индиях английского морехода.

А ожидание опасности все не отпускало, все буровило душу, хоть на паруса не гляди, и Иван Мягков не сразу даже догадался, что имя одолевшему его чувству — тоска. А когда догадался, то скрипнул зубами, глянул в курящее туманом небо и негромко выругался по-матерному — не с досады, так, чтобы душу свою облегчить.