Власовское движение в свете документов (с приложением секретных документов) - страница 11

Так пишет объективный француз.

«Полк. Санин (начинатель образования русских отрядов под эгидой Гитлера, Б. Д.) объехал ряд лагерей. Картина была кошмарно-тяжелая: за зиму (1941–1942) по официальным немецким сведениям, умерло от 80 до 90 % всех военнопленных, т. е. не меньше 4-х миллионов человек. В добровольцы готовы были идти все, кто еще был жив, для них это была единственная возможность спастись».

Так передает со слов самого полк. Санина Б. Николаевский («Новый Журнал», кн. 18, стр. 218). Но одними пленными нельзя было утолить жажду крови нацистских богов. Надо было обратиться к гражданскому населению. Его грабили, и оно сопротивлялось. О том, что сопротивление должно преследоваться не только «по закону», но и террором, мы уже знаем из приказа Кейтеля от июля 1941 года. Но на вершины творчества поднялся, как и полагается, только сам «Фюрер».

7-го декабря 1941 года был издан за собственной подписью Гитлера — да ведают потомки!.. — приказ, носивший все следы «артистического гения» своего автора и называвшийся «Нахт унд Небель» (ночь и туман). Смысл этого декрета был такой: лица гражданского населения, против которых выдвигается какое либо обвинение в преступлении против германского государства или оккупационных властей, должны быть судимы на месте только в том случае, если есть уверенность, что они будут осуждены не позже, чем спустя восемь дней, и что приговор будет смертный. В противном случае, арестованный должен быть тайно («туманной ночью» — «нахт унд небель») перевезен в Германию для тайного суда. «Действенное и длительное устрашение — объясняет меморандум — может быть достигнуто только либо смертной казнью, либо такими мерами, при которых ни родные преступника, ни население не будут знать об его судьбе». Похоже, что это Гитлер списал у Сталина, придумав только романтическое название. В чем же, однако, состояла судьба этого человека? Сие было раскрыто в Нюренберге, где фигурировал такой циркуляр начальника административно-хозяйственного отдела СС Поля:

«Касается: декрета «Нахт унд Небель». Всем комендантам всех концлагерей. Трупы казненных, или иначе умерших, арестованных по декрету «Нахт унд Небель», должны быть преданы для погребения полиции. Обращаю внимание на инструкцию о секретности. Посему, в связи с этим, необходимо специально проследить за тем, чтобы на гробах «Н. у. Н.» арестованных не были указаны имена покойников».

Таким образом, «идея» заключалась в том, чтобы тех, кто не будет убит на месте, убить втихомолку в Германии и похоронить в безыменных могилах. Циркуляр этот, как мы видели, был обращен ко «всем комендантам всех концлагерей», но были, видимо, специальные лагеря, приспособленные только для уничтожения военно-пленных и «Н. у Н.» арестованных. Что они собою представляли можно понять из жалобы, поданной комендантом лагеря «Грос Розен» в Силезии:

«Коменданты концлагерей жалуются, что от 5 до 10 % советских русских, предназначенных к казни, прибывают в лагерь уже мертвыми или полумертвыми. Это создает впечатление, что лагеря стараются избавиться от пленных в пути. Особенно отмечается, что когда, например, они двигаются от железно-дорожной станции к лагерю, большое число военно-пленных падает от истощения мертвыми или полумертвыми и должны быть подобраны на телегу, которая следует за конвоем».

Жалоба, надо сказать, вполне основательная: людей полагается убивать только в «Грос Розене», а доставляют уже трупы — непорядок!..

При этих условиях не приходится удивляться, что цветы мнимой «дружбы» облетели очень быстро, а «хлеб-соль» забылась еще быстрей. Народ перешел к посильной борьбе, к сопротивлению и к партизанщине.

25 апреля 1942 года Геббельс записывает в своем дневнике:

«Жители Украины были сперва расположены принять Фюрера, как спасителя Европы, и сердечно встречали германские войска. Это положение полностью изменилось в течение нескольких месяцев. Мы слишком больно ударили русских, а в особенности украинцев по голове».

Бывший советский офицер Б. Ольшанский, проделавший всю кампанию, пишет: «Всеобщий перелом наступил в середине лета 1942 года». (Часовой», № 291). Дольше всего пораженческие настроения держались у горцев, но и о них свидетель-тельствует участник этих событий Ал. Алымов: «Начиная с ноября 1942 года партизанское движение горцев стало затихать». («Часовой», № 290).