Власть безумия [СИ] - страница 55
— Я понимаю. И ты не одна. У тебя есть Ар, и ты можешь ему доверять. Но и он — не железный. Давай не будем зря его беспокоить. Верь мне, Ар и так многое пережил в последнее время по моей вине. Отдашь письмо принцу… в руки. Слышишь меня?
— Будь осторожен, — Рэми вздрогнул.
— Буду, — ответил он и сам не поверил в то, что сказал.
Глава 13. Жених
Кто-то осторожно потряс Рэми за плечо, стянул одеяло и помог сесть на кровати. Через мгновение еще сонный Рэми почувствовал, как в ладони ему сунули чашу с питьем и лишь тогда сумел отогнать сонную одурь. Тяжело далась ему эта ночь…
— Я вижу, ты устал, — извиняюще сказал Эллис. — Но принц приказал тебя разбудить и подготовить к церемонии.
— К какой церемонии? — от пары глотков эльзира сразу стало легче, и Рэми отдал Эллису чашу, вставая.
— Я думал ты знаешь… вождь назначил Миранису встречу…
Рэми потер виски, вздыхая. Проклятый Мир! Опять не спал всю ночь, но, что еще хуже, силы брал у телохранителя. А Рэми и без того глаз сомкнуть не мог до самого рассвета, размышляя о встрече с вождем. Еще и хранительница, ее тихий голос, который и теперь едва слышным шорохом уговаривал: «Не ходи к вождю, не в добру это.»
«Ты сама начала. Если вождь сдержит свое слово, я сдержу свое.»
«Мы не в силах контролировать Элизара. Я прошу тебя, не ходи!»
Рэми покачал головой, вошел в приготовленную ванну. Пока хариб мыл ему волосы, архан размышлял. Вот как. Вождь исполнил обещание, значит, сегодня на закате Рэми пойдет в замок. Знать бы еще — зачем. И умерить бы плохое предчувствие.
Он откинул голову, давая харибу смыть пену с волос. Когда Эллис наконец-то закончил, вышел из воды и застыл перед зеркалом, пока хариб вытирал его мягкой тканью.
А ведь вождь мог догадаться. И Арам мог догадаться. Рэми странный — худой, но не худощавый, гибкий и слишком уж изящный для кассийца. Даже с маской хранительницы он не такой… или все же. Мало ли, что придет в голову богам? И рождаются такие, как Рэми, даже в Кассии, редко, но рождаются. Рэми взял с рук хариба полотенце, вытирая мокрые волосы.
Так просто догадаться… но люди часто не видят очевидного потому что не хотят видеть. Заподозрить в телохранителе принца виссавийца? Только потому, что Рэми — особый? Так ведь все телохранители — особые. Они ведь высшие маги… оттого изначально другие. Как вождь, например.
Эллис взял с кровати ворох плотной ткани цвета морской волны. Рэми поморщился — несшитой. Пора уж привыкнуть — сшитой одежды арханы не носят. Швы им заменяют множество застежек, а разобраться в одежде и застежках в силах только харибы… Рэми не любил ждать, пока Эллис разберется с его нарядом.
Потому и ходил, когда мог, в одежде богатого рожанина.
Благо, что Миранис не привязывался. Сам таким был. Вот и в Виссавии, забросив двор, частенько расхаживал по замку без «боевой раскраски». Да и свита Мираниса, распустившись после долгой пьянки, была не лучше. В Виссавии все расслабились. Зря расслабились — под властью наркомана расслабляться нельзя.
Рэми уже устал «позировать» своему харибу, когда Эллис, наконец-то, взялся за ворох тонкой — тронь и разорвется — ткани верхнего одеяния. Принца придется уговорить уехать из Виссавии. Алкадий — безумен? Опасен? Но вождь опасен не меньше… да вот только как убедить в том хранительницу…
«Меня не надо ни в чем убеждать. Я не дам вождю даже пальцем тронуть принца, — раздался в голове голос хранительницы, и Рэми вздрогнул. — Но если умрешь ты… то мы тебя воскресим, оттого и защищать я тебя не буду».
— Что-то не так? — спросил Эллис.
— Все так, — сквозь зубы процедил Рэми и про себя добавил:
«Читаешь мои мысли?»
«После твоей встречи с вождем — да. Хочу посмотреть, как далеко заведет его — безумие, а тебя — упрямство.»
«Оставь меня в покое!»
Эллис закончил работать над нарядом и подвел архана к зеркалу. Что же, этого стоило ожидать — из зеркала на Рэми смотрел незнакомец. Нижняя туника из темно-синей ткани вместо обычных штанов и скрепленной ремнем рубахи. На ней — тонкая, полупрозрачная, чуть более светлая, украшенная серебряной вышивкой и перехваченная на талии широким поясом. Слава богам, что хотя бы на лице нет страха, и глаза спокойные… внутри спокойствия не было.