Властелин Урании - страница 19

Само собой (прибавил он, обращая этот намек к своей супруге), чья-то болтливость дала мне возможность проведать, что король наградил его орденом. Оттого я и смекнул, что он должен взять верх над своими недругами при дворе. Тем не менее он желает знать, в чем именно выразится эта его победа. Я отвечал: «Ваши владения на севере принесут вам доход, и вы получите от королевы круглую башню для своих наблюдений».

София Браге тут же заверила своего брата, что ему следует беречь меня и лелеять. С той минуты, как высадилась на острове, она выжидала удобного повода, чтобы сообщить счастливое известие: посещение Гвэна двумя регентами, что состоялось после кончины короля Фридриха, принесло свои плоды: кроме доходов от ленного владения Сеньора, его норвежского фьефа на берегу Северного фьорда, которые покроют все его чрезмерные траты, королевство предоставляет в пользование господина Браге круглую башню для его астрономических наблюдений. Она расположена в конце Фарвергадс, копенгагенской улицы красильщиков, возле крепостной стены, рядом с их домом.

Если то, что касалось Нордфьорда, связанных с этим многонедельных придворных интриг и счастливого их завершения, мне еще мог рассказать какой-нибудь лакей или гость, то предоставление крепостной башни в пользование Тихо Браге как свидетельство особого доверия к нему государыни являло собой милость непредвиденную. Эта новость не могла быть известна никому, по крайности из тех, кто не состоял в непосредственной связи с Богом или дьяволом.

Меня подозревали и в том, и в другом. Сеньор давал понять, что, по его предположению, я прочел в тайных свитках Лукавого знаки людских судеб, чем нарушил божественные законы и оскорбил Христа. Он меня опасался, не любил и, если бы не этот страх, который я ему внушал, несомненно, помыкал бы мною еще куда грубее, тогда разве только сестра могла бы смягчить его неприязнь ко мне.

Она сообщила мне известия о Якобе Лоллике, ныне он ведал приходом по соседству с дворцом Кнутсторп. Меж тем музыканты все еще играли. Сотрапезники повеселели, у них развязались языки. Наконец, когда они отвлеклись от его персоны, Господин велел мне приблизиться и стал выспрашивать, что имеют против него старик Ассарсон, Клас Мунтхе и еще многие жители селения.

— Кто-то настраивает их против вас?

— Это именно то, о чем я тебя спрашиваю, скотина ты этакая.

Фюрбома в благодарность за то, что предупредил его об опасности бунта, он упек в тюрьму.

— Как я могу лучше вашего знать, что у них на уме?

— Потому что ты один из них! — выкрикнул он так громко, что все могли слышать. — Ты плоть от плоти этого сброда, злоумышляющего против меня и не желающего мне повиноваться! Эти негодяи с их ленивыми телами, сердцами бунтовщиков и мелкими, злобными душонками тебе сродни, вот и выкладывай сей же час, что они задумали!

В скором времени он намеревался заложить в Голландской долине бумажную мельницу, а чтобы пустить ее в ход, требовалось, невзирая на малый уклон островной почвы, произвести осушительные работы. Но прежде он хотел узнать от меня, какими средствами ему надлежит добиться от своих работников исполнительности и послушания.

— Расспросите Густава Ассарсона, — посоветовал я, приметив, что его сестра слушает наш разговор. — Этот малый очень не прочь вам понравиться. В прошлом году, заставляя меня показывать морякам и слугам ваших гостей моего брата-нетопыря, он говорил, что надо бы как-нибудь представить меня Сеньору, дескать, он к вам вхож, когда пожелает, а вы бы его за это наградили.

— Ему и соврать недолго, — буркнул хозяин.

Но тотчас же господин Браге, оставив эту тему, повелел мне до завтра хорошенько обдумать его вопрос: в том не признаваясь, он вновь склонялся к мысли, что я колдун. Но во мне проснулся мой шутовской нрав, и я отвечал: «Выдавайте своим рабочим вдоволь пива, два дня подряд поите их, сколько влезет, и повторяйте это каждые месяца три, тут уж бунта и в помине не будет».

Он пригрозил отправить меня в тюрьму за компанию с Фюрбомом, совет же отверг, а между тем лучше было бы к нему прислушаться. Но если бы сильные мира сего были разумны, дела в нем пошли бы еще хуже, ведь никто из них не соблаговолит дать себе труд управлять.