Влечения - страница 16
В комнате воцарилось долгое молчание. Президент и вице-президент хмуро смотрели друг на друга. А потом Брайан добавил:
— Позволь полюбопытствовать, почему ты не допускаешь, что Марисса выпала случайно? Мы не видели, как именно это произошло, но несчастный случай — самое логичное объяснение, согласись. Убийство? Ну кому оно было нужно, сам подумай? Наложила на себя руки? Это вообще смешно. С чего вдруг?
Эдвард залпом осушил стакан и проследил за тем, как Скотт налил и поставил перед ним второй. Сделав из него небольшой глоток, он задумчиво нахмурился:
— У меня такое чувство, что она чего-то испугалась за несколько минут до того…
Брайан обеспокоенно взглянул на него.
— Чего она такого испугалась, скажи на милость? — буркнул он.
— Не знаю… Дорого бы я дал за то, чтобы вспомнить… — Эдвард обреченно покачал головой. — Она что-то пыталась сказать мне, я… я не помню!
«Вот черт, так нализался вчера».
Он вообще с трудом помнил вчерашний вечер, особенно его заключительную часть. Вплоть до той минуты, когда до него донесся дикий предсмертный крик Мариссы, все было как в тумане. Веселые лица друзей, смех, объятия, поздравления, шампанское… Если уж начистоту, то Эдвард помнил, как развивались события лишь до девяти часов вечера, а все, что было после… Эх!
Брайан тяжело вздохнул:
— Ты говорил об этом в полиции?
— Что? Что Марисса была чем-то напугана? — Он покачал головой. — Меня не спрашивали, да я и не помню. — Он отхлебнул еще виски. — Может, позже вспомню.
— Сделай нам всем небольшое одолжение! Когда это произойдет, помалкивай, хорошо? — проговорил Брайан почти издевательски. — Пока мы договорились о том, что произошел несчастный случай. Вот пусть все так и остается. А иначе мы все окажемся по уши в дерьме!
Эдвард тяжело поднялся и отошел к окну, из которого открывался вид на Парк-авеню. Стресс, пережитый им за последние двенадцать часов, и недостаток сна сыграли с ним злую шутку. Он сделал еще глоток виски.
Марисса… Красавица блондинка с атласной, нежной кожей. Но он знал, что больше всего ему будет недоставать вовсе не ее чувственности и сексуальности. Она была доверчивая, как маленький котенок, добрая, великодушная и всепонимающая. Говорила с американским произношением, которое выглядело слишком нарочитым, чтобы быть природным. Конечно, брала уроки дикции. Улыбка тронула губы Эдварда. Он вспомнил, как просто она однажды рассказывала ему о себе: «Мой отец — Джек Монтклер сколотил состояние на выпуске железнодорожных вагонов, товарных и спальных пассажирских. Он умер в прошлом году, оставив мне все свои деньги». Мать, по словам Мариссы, скончалась, когда ей было только семь лет. В ней подкупало то, что она не зарилась на деньги Эдварда. У Мариссы их было столько, что она могла купаться в роскоши всю свою жизнь.
Словно прочитав его мысли, Брайан вдруг хмуро бросил ему в спину:
— У нее родные-то остались? Есть кого поставить в известность о случившемся?
Эдвард оглянулся на своего вице-президента. В его глазах была грусть.
— Нет, никого. Мать ее умерла, когда она была еще ребенком, а отец — в прошлом году. — Он помолчал и глухим голосом добавил: — У нее не было никого… кроме меня.
— Ну, слава Богу! — облегченно вздохнул Брайан. — Одной заботой меньше. А то понаехала бы родня, стала бы вынюхивать тут, что и как. Нам только этого не хватало, правда?
Семья расположилась в гостиной Пинкни-Хауса в ожидании сигнала на ужин, который Питерс должен был подать с минуты на минуту. В холле на черной лакированной подставке покачивался небольшой гонг.
Анжела сидела у камина, потягивая свой любимый аперитив: коктейль «Манхэттен», приготовленный из виски и вермута. Это время суток она любила больше всего, особенно зимой. Персикового цвета бархатные шторы были плотно задернуты на окнах, и комнату освещал лишь свет ламп. Гостиная была обставлена мебелью орехового дерева. На стенах висели пейзажи Констебла. И конечно, повсюду стояли свежие цветы. Они украшали дом в течение всего года. Когда в оранжерее не хватало своих, Анжела неизменно звонила в «Гарродс», откуда ей присылали несколько коробок.