Вляп [СИ] - страница 28

Обморок.

Возвращение в сознание. Горбунья жуёт какую-то жёлто-зелёную массу, выковыривает изо рта пальцем и лепит это… эту кашицу мне на шею, на плечи, на спину…

— Дура! Меня ж в реанимацию надо, в изолированное дезинфицированное помещение с избыточным давлением… А у тебя тут — антисанитария. Грязь, сажа, вон таракан побежал… Я же помру, дура! Сепсис, факеншит! Или ты в своём 12 веке вообще таких слов не слышала?!

Так ведь и вправду не слышала. И чего я ору? Тем более — беззвучно…

Говорят, у человека два базовых инстинкта: самосохранения и продолжения рода. Что они — всех сильнее. Неправда. Самое сильное чувство — злоба. Ненависть к бессмысленности собственного существования. И его болезненности.

Поскольку базовые инстинкты были, похоже, мне уже совсем не нужны — я озлобился.

— Господи! А пошёл бы ты… Я тебе что, Иов многострадальный, чтобы на меня, как на него, беднягу, ставки делать? Вы тогда с Сатаной лихо тараканьи бега устроили. Ты тогда партнёру своему по этому преферансу сказал: «ты его мучить будешь, как хочешь, а он меня будет славить. Спорим?».

Игроки, мать вашу, тотализатор на живых людях. Семью у мужика забрали, имущество конфисковали, в дерьмо втоптали… Как меня, язвами покрыли. А он все славит.

— А за что ж ты его так, Господи?

— А ни за что. Любопытно было посмотреть: а хватит ли у него веры?

— Так ты же всевидящий.

— А вот оппонент мой — нет. Провели натурный эксперимент. Доказали. На пари.

— Какое пари, Господи, если ты — всезнающий. Это мошенничество. С использованием инсайда.

— А вот! И не смей! Я тут — Вседержитель. И рынки держу, и заправки, и тотализаторы. И вообще — всё.

Горбунья подцепила ногтями лоскут кожи где-то в районе левой голени и тянула вверх, в сторону паха. Елдырины помидоры! Как больно-то! Не надо мне подколенные жилы рвать. Не надо! Не люблю я этого! Да больно же!!!

Ну почему никто из попаданцев не рассказал, что это… так больно?! Понятно, большая часть всего попадизма — выдумки, фантазия. Бред бредячий. Но ведь есть же что-то в реале.

Дыма без огня не бывает. Ведь до «Янки из Кентукки…» — не было такого жанра. Вперёд — пожалуйста. Заснул — проснулся. Сто лет долой — и как новенький. Без всяких пролежней, отёков и прочих… застойных явлений.

Вон медведь. Всего на несколько месяцев спать ложится и то — задний проход глиной забивает. От всяких паразитов. А когда из берлоги вылезает — криком кричит, кору на деревьях рвёт. Больно — пробки выходят.

А у людей — нет. И в смысле: «криком кричат», и в смысле: «пробки выходят».

У многих народов есть легенды про спящих богатырей. Фридрих Барбаросса, например. Спит себе в горе, ждёт, когда позовут. Германию спасать. Как нормальный пожарный. Без всяких пробок.

И у других — такие же спрятанные имеются. Этакий национальный козырный туз в рукаве. Или — в пещере. У нас, кроме заживо похороненного Святогора (на случай войны), есть ещё и спящая царевна. На случай мира.

Что-то я сомневаюсь, что «обряд печальный» предусматривает забивание глиной разных отверстий. Вот как обломится такое «счастье» с пролежнями и глистами какому-нибудь «елисею»…

Не было в мировой культуре попаданцев «назад» — и вдруг появились. Почему?

Как географические фантазии заменились космическими — понятно. Тесно на Земле стало. Империю какую-никакую не спрячешь. Пришлось лезть в космос.

А с попадизмом — не так. Вершина прыжка в будущее — «Машина времени» Герберта Уэллса. Всё хорошо, «счастливое далёко» наступило — морлоки всякие бегают, людоедством занимаются.

У Лема наоборот — бетризация. Полное благоденствие на основе всеобщего подавления агрессивности. И её производных в виде любви к скоростной езде.

«Какой русский не любит быстрой езды?». Правильный ответ — бетризированный.

Ещё всякие персонажи были. Насчёт — «скатать в светлое будущее» и как там «у нас все получилось».

И вдруг откуда-то полезло «попаданство назад». От Самуэля Клементса, который Марк Твен. Который вообще персонаж… странный. Еврей, американец, доброволец в Мексиканскую войну… Писатель. От «Тома Сойера» до «Соединённых Линчующих Штатов»… А его описание ушей индейцев-шошонов, «покрытых чёрной, блестящей, потрескавшейся коркой грязи…». И между этого всего — «Янки…».