Влюбиться в чудовище - страница 16

Выскочив из машины, я бросилась к дверям особняка и изо всех сил забарабанила в них.

— Открывай! Я знаю, что ты там, — крикнула я, глядя на мотоцикл Таддеуса.

Когда он не открыл дверь, я вновь постучала.

— Не могу поверить… Я же делала все, что ты просил… Смирилась с твоим ужасным отношением ко мне... Убирала и готовила для тебя. Я хорошо делала свою работу. У тебя нет причин меня увольнять!

Но только шелест листьев был мне единственным ответом.

Сделав несколько шагов назад, я посмотрела на холодный каменный дом. Вдруг в одном из окон верхнего этажа, колыхнулась занавеска.

Это что же, Таддеус смотрит на меня?

— Иди сюда и скажи мне прямо в лицо, что ты меня увольняешь!

Где-то вдалеке раздалась трель птицы. Я моргнула и попыталась взять себя в руки, но безуспешно.

— Неужели ты настолько труслив, что поручил другим выполнить твою грязную работу? Разве ты не можешь посмотреть мне в глаза и сказать, почему решил отобрать мой единственный источник дохода?

Но ответом мне послужила только тишина.

Подавив желание погрозить кулаком в окно, я вздохнула и побрела к машине. Забравшись в неё, завела мотор.

Что же мне теперь делать? Как быть?

Злость и отчаяние затопили меня и я, посигналив, выехала на подъездную дорогу.

Слёзы навернулись на глаза и деревья стали расплываться.

Пусть Таддеус Уолкер сгорит в аду. Мне всё равно.

Он эгоистичный, подлый человек. И как только я могла мечтать о том, чтобы поцеловать его? Я точно тогда была в бреду. Так пусть же он так и остаётся один, озлобленный тем, что случилось в его прошлом.

Вдруг из-за деревьев на дорогу вышел олень. Я резко ударила по тормозам, и попыталась свернуть с дороги. Боже, не могу убить столь прекрасное животное.

Машину резко повело, и олень ринулся в лес. Раздался ужасный хруст металла, когда мой «кролик» врезался в дерево.

Пронзительная боль прострелила мне голову, когда я столкнулась с лобовым стеклом. В груди невыносимо заболело от удара о руль.

Вокруг воцарилась жуткая тишина.

Хочу поднять голову, чтобы посмотреть на повреждения, но не могу.

Сильная боль и тёплая кровь, стекающая по лицу, не позволяют мне сделать этого.

Но сквозь боль, приходит понимание.

Это конец.

Я умру.

Но это даже к лучшему.

Тогда уйдёт боль, и я увижу папу.

И больше не буду одна в этом жестоком мире.

Низкий мурлыкающий звук прерывает мои мысли. Я пытаюсь прислушаться, но ничего не выходит.

Я чувствую, будто уплываю на облаках, но громкий скрежет металла, а затем грохот сбрасывает меня с облака.

— Арабелль?! — раздаётся рычание, и я понимаю, что это… Таддеус.

Я пытаюсь ответить ему, но не могу.

Чувствую, как Таддеус поднимает меня и…

Мой мир погружается во тьму. 

Таддеус

Тихо выругавшись, осторожно вызволяю Арабелль из груды искорёженного металла. Неужели моя жизнь обречена на повторение? Неужели я вечно буду мучительно наблюдать, как люди, о которых посмел заботиться, будут вырваны из моей жизни? Почему судьба забирает и Арабелль тоже?

Подхватив девушку на руки, спешу к дому. С каждым шагом я чувствую, как жизнь покидает её. Ей осталось жить всего несколько минут, но я не могу помочь ей, пока не окажусь дома. По крайней мере, сделаю всё, чтобы она осталась жива, даже  если придётся раскрыть ей свою тайну.

Добравшись, наконец, до дома, я внёс Арабелль в гостиную и осторожно положил на ковёр. Прикоснулся ладонями к её лбу, и из меня  «полилось» тепло.

Сильная невыносимая боль пронзает меня. Не выдержав, кричу, но заставляю себя продолжить. Раньше я никогда не пытался лечить людей с такими обширными ранами. А у Арабелль  проломлен череп и в нескольких местах проколоты лёгкие. Не уверен, что переживу это.

***

Арабелль

Жар обволакивает мою голову, скользит по плечам к груди, но там, где я сейчас, не жарко. Это больше похоже на излучение тепла, как будто кто-то льёт на меня горячую воду.

Ощущение жара ослабевает, сменяясь  лёгким покалыванием, и что-то давит мне на лоб. Не понимаю, что происходит. Может я  в больнице? Или это и есть то, что чувствует умирающий?

Нет, мне кажется, я не умираю. Боль прошла и я чувствую своё тело. Только пошевелиться не могу.