Влюбиться в чудовище - страница 8

Чёрт возьми, дожил… Теперь меня ещё волнует, что о моей уродливости думает эта девушка.

Откинувшись назад, закрываю глаза. Мне бы поспать, но мысли о ней тревожат и не дают покоя.

Так продолжаться больше не может. Сегодня буду держаться от Арабелль подальше, а завтра…

Сон, наконец, овладевает мной, но даже во сне меня преследует улыбка Арабелль.

Я просыпаюсь, когда на  улице уже темно. Встаю, потягиваюсь и, подойдя к окну, вижу, что машины девушки нет.

Она уехала. 

Вот и хорошо.

Всё, решено! Завтра же уволю её и позвоню в агентство. Устрою им разнос и потребую новую домработницу!

Но… но образ улыбающейся девушки как видение вновь всплывает перед глазами, и моя решимость тает.

Чёрт возьми, надо взять себя в руки, но, к сожалению, контроль не одна из моих сильных сторон.

Вздохнув, поднимаюсь по лестнице, принимаю душ и подготавливаюсь к ночи.

Спустя час я вновь в пути. Мчусь по шоссе, внимательно прислушиваясь к ночным звукам.

Пока ничего необычного. Всё как всегда. Свист ветра, шорох листвы, рык хищников, вышедших на ночную охоту…

Но вскоре раздаётся истошный женский крик, и я прибавляю скорость. Кричавшую женщину нахожу в переулке. Она без сознания. Оглядываюсь вокруг, никого. Наверное, на неё напал грабитель.

Опустившись на колени рядом с ней, пытаюсь осмотреть её повреждения.

Чёрт, всё намного хуже, чем я думал. Кто-то избил её до кровавого месива.

***

Арабелль

Я уже десять минут ожидаю, когда Таддеус откроет дверь. Мотоцикл на месте, так что он точно должен быть дома. Тогда почему он так долго?

Наконец слышу за дверью шорох. Дверь открывается  и я, ахнув, замираю. Таддеус едва держится на ногах и медленно оседает на пол. Подхватив его за талию, не даю ему упасть и помогаю добраться до кресла в гостиной.

Сердце безумно колотится в груди и руки дрожат, когда смотрю на Таддеуса. Его лицо фиолетовое от синяков, глаз заплыл, а другой совсем не открывается. Губы потрескались, а засохшая кровь покрывает не только лицо, но и руки. Боже, его как будто бы избили  бейсбольной битой.

— Что случилось?

— Оставь меня в покое, — едва ворочая языком, бормочет Таддеус.

Господи, что же  мне с ним делать?

Для начала, наверное, надо смыть кровь.

Не раздумывая больше ни секунды, бегу на кухню. Беру полотенце и, намочив его в холодной воде, возвращаюсь в гостиную.

Опустившись у кресла на колени, осторожно касаюсь полотенцем лица Таддеуса.

Он стонет и вздрагивает, но я всё равно продолжаю осторожно очищать его лицо от крови.

— Хватит, —  бормочет он, пытаясь оттолкнуть мою руку.

— Раны серьёзные. Нужно обратиться в больницу, — не сдаюсь я.

— Нет! — рявкает он.

— Но вы…

—  Со мной все будет в порядке. Перестань вмешиваться, — он выхватывает у меня из рук полотенце и прижимает его к разбитой губе. — Если ты не можешь просто делать свою работу, я найду кого-нибудь другого, — и он вновь закрывает глаза.

Мне хочется закричать от отчаяния. Вот же упрямец!

Но решаю всё же не лезть на рожон и лишний раз не злить его.

— Ладно. Оставлю вас в покое.

— Можешь начать со стирки, — бормочет он.

Серьёзно? Мне так и хочется сказать ему, куда он может запихнуть своё белье, но вспомнив об арендной плате, прикусываю язык. Вместо этого стиснув руки в кулаки, выхожу из гостиной.

***

Я занимаюсь стиркой до обеда. Решив сделать перерыв, иду в гостиную и украдкой смотрю на Таддеуса. Он спит.

Тихо, чтобы не разбудить его, бреду на кухню и делаю бутерброд, но кусок не лезет в горло, и я начинаю думать о своём загадочном работодателе.

Кто он? Чем занимается? И есть ли у него семья?

Вопросов много, а ответов нет.

Но в одном я уверена. Таддеус ценит семью. По крайней мере, мне так кажется. В его доме очень много старинных вещей, которые передавались из поколения в поколение. Видно, что о них тщательно заботились. На стенах множество портретов, фотографий, но… только нет фотографий последних лет.

Почему?

Опять загадка!

***

Вернувшись в гостиную, проверяю Таддеуса. Он всё ещё спит.

Поднимаюсь на второй этаж, заканчиваю со стиркой. Затем отмываю большое окно в конце коридора и спускаюсь в гостиную. Таддеус продолжает спать, и я тревожусь за него всё сильнее. Разве можно столько спать? Но его дыхание ровное и жара вроде нет.