Влюбленный призрак - страница 33

Она выждала некоторое время, а затем повторила то, что сказала раньше, но на этот раз со слегка большим напором:

— Это называется «офо».

Теперь это странное слово она произнесла дважды. Оба раза она прозвучало так глупо, что Бен открыл глаза, чтобы посмотреть, о чем таком она толкует. Сидя за столом прямо напротив, она не сводила с него взгляда.

— «Офо»? Что такое «офо»?

— Тот ингредиент, что придает этому омлету вкус. Вы интересовались.

Распрямляя спину, Бен спросил:

— Откуда вам известно, что я интересовался?

С пола донесся раздраженный голос Лоцмана:

— Потому что она — привидение. Сколько раз тебе об этом говорить?

Бен уронил вилку на тарелку — в сущности, бросил ее. Лязг отозвался эхом от стен кухни. Оскорбленный, он заявил:

— Прошу прощения! Я хотел бы еще раз повторить: все, во что я верил всю свою жизнь, сегодня рухнуло, так? Все до последней капли. И ты, Лоцман, это устроил. Так что если я пока не вполне отдаю себе отчет, что сижу с привидениями-женщинами, говорящими собаками и «офо», тебе следует быть немного более терпеливым, ладно? Договорились?

— Дофоворились, — самым нахальным тоном сказал Лоцман, после чего попытался перехватить взгляд женщины. Но та была смущена тирадой Бена и избегала смотреть ему в глаза.

— Что? Что ты сказал? — С Бена было довольно. Несмотря на божественный завтрак, он готов был взорваться от ярости. Его интонации возвещали об этом громко и ясно.

— Я сказал — хорошо, Бен, мы будем продвигаться медленнее.

Атмосфера в кухне была как перед летней грозой: насыщенной электричеством, пропитанной влагой и тяжелой. После стычки между человеком и собакой никто из них не хотел заговаривать первым.

Наконец Лин мягко сказала:

— Вы не помните «офо»?

Взгляд Бена метнулся к женщине — он хотел увидеть, спрашивает ли она всерьез. Она едва не вздрогнула от враждебности, полыхавшей в его глазах.

— Нет, я не помню «офо».

Глядя себе на руки, Лин думала: как мне сказать об этом, не испортив всего еще больше?

Бен наблюдал за ней, но не выпускал из поля зрения и Лоцмана — просто на случай, если дворняга еще что-нибудь придумает.

— А Джину Кайт вы помните?

— Да, конечно.

Бен не стал спрашивать, откуда этой незнакомке известно о Джине Кайт, его первой детской любви. Он едва ли не слышал, как пес насмешливым голосом говорит: «Она знает об этом, потому что она — привидение».

— Хорошо, тогда помните ли вы, как вы играли в поваров, на детской площадке, у качелей?

Качели Бен помнил. Он помнил парк, в котором они были, и высокие каштановые деревья, и густую тень от них. Он отчетливо помнил забавных голубых барашков на белых теннисных туфельках Джины и то, как ее мать давала им леденцы из большого черно-белого пакета. Он много чего помнил о Джине Кайт и о многочисленных ослепительных днях, что они провели вместе, но только не то, как они играли в поваров.

После того как он какое-то время безмолвствовал, Лин сказала:

— Джина всегда лепила куличики с «офо».

— О чем таком вы говорите?

Свернувшись на полу клубком, как это обычно делают собаки, когда устраиваются спать, Лоцман негромко щелкнул зубами. Сколько это будет продолжаться? К счастью, Бен был слишком озадачен, чтобы слышать ворчание пса.

— «Офо» было волшебным блюдом Джины, предназначавшимся только для вас. Всякий раз, когда вы играли, она готовила вам «офо».

— Какое отношение «офо» имеет к этому омлету? — спросил Бен, указывая на свою тарелку.

— Вам потому так понравилось это блюдо, что я добавила «офо».

— Но я не понимаю, что такое «офо»!

— Это любовь и магическое детское воображение. Джина Кайт любила вас и придумала имя для своей любви — «офо». Каждый раз, когда она делала вид, что готовит для вас что-то, она говорила, что это называется «офо». Вы тоже ее любили. Так что я отправилась в ваше прошлое, нашла ее любовь, сделала ее материальной и добавила в омлет. Вот почему вам так нравится — потому что вы снова ощущаете вкус любви Джины Кайт. Нет ничего вкуснее, чем детская любовь.

Подобно свежему дуновению ветерка, который появляется ниоткуда, несколько секунд веет прохладой, а затем исчезает, у Бена возникло мгновенное живое воспоминание о голубых барашках на любимых теннисных туфельках Джины, когда они вдвоем летали вперед и назад на качелях. Оба малыша притворялись, что кладут себе в рот какую-то еду и жуют ее. Джина протянула руку, чтобы отхватить кусок от воображаемой еды Бена. Он быстро отвернулся, словно бы защищая ее; этот жест заставил их обоих рассмеяться.