Лоран был невозмутим:
- Придумаю что-нибудь. Тетка приглашает нас к себе на птичью ферму... Будем выращивать кур.
- К... кур?! - Глен поперхнулся и стал хватать ртом воздух.
Лоран повторил:
- Именно, кур. И, может быть, однажды, - он заговорщицки подмигнул директору, - мы построим маленький театр со звуконепроницаемыми стенами, назовем его "Радость технофоба" и напишем над входом: "Оставь электронику, всяк сюда входящий!"
Потом он посерьезнел:
- Наверно, я теряю многое, но то, что приобретаю, гораздо важнее. Может быть, единственно важно.
Разговор Глена с аккомпаниаторшей вышел и того короче.
- Ты понимаешь, - грохотал Глен, - что сломала парню карьеру, да что там - жизнь! Если не слышишь голос совести, прислушайся хотя бы к здравому смыслу!
Девушка посмотрела на директора огромными зелеными глазами, и он впервые подумал, что понимает Лорана.
- Скольких я должна слушаться... - медленно произнесла она. - Может, и вправду должна. Но слушаю только один голос, и он поет мне: "Останься".
Разгромная речь Глена умерла, не успев родиться. Он глядел на Клер или Кати и вспоминал, как сам когда-то просил девушку - единственную на свете - "Останься!" Что она ему ответила? Кажется, предпочла слушать здравый смысл...
Глен махнул рукой:
- Что ж. Попробуйте...
Они спускались по ступеням театра, взявшись за руки. Глен смотрел им вслед. Он вызвал доктора - якобы затем, чтобы попросить лекарство от давления. На самом деле - чтобы задать вопрос, который мучил его в последние дни: неужели нет никакой надежды?
- Вы слыхали о похожих случаях, доктор? Что делать? Что?..
Доктор, сухонький старичок, усмехнулся:
- Ждать, господин директор. Я не знаю похожих случаев, но знаю жизнь. Когда пойдут детки...
- Пойдут... кто? - Выражение лица Глена стало точь-в-точь как тогда, когда он услышал о куриной ферме.
- Детки, господин директор. Тогда молодому отцу будет не до того, чтобы поджигать мобильные телефоны, можете мне поверить. Вот тогда - пусть снова попробует спеть...