Вместе с флотом - страница 8
Помог нам, как это ни парадоксально, сам противник. Немецко-фашистское командование не отличалось дальновидностью в своих планах. Оно делало ставку на все то, что могло принести успех ему лишь на первых порах, — на вероломство, на психологическое воздействие внезапностью удара и на превосходство в силах, хотя бы и временное. Располагая войсками, уже привыкшими действовать в расчете на такие условия ведения войны — совокупностью этих приемов была оккупирована Европа, — гитлеровцы настолько уверовали в их неотразимость, что перестали соблюдать элементарную осторожность. Они сами же в течение нескольких суток, предшествовавших началу войны, дали нам понять, что нападение совершится если не с часу на час, то со дня на день. А это должно было, в свою очередь, служить предупреждением, что они обязательно попытаются захватить Мурманск — наш единственный в Заполярье незамерзающий порт, который дает выход в океан и вместе с тем связан железнодорожной магистралью со всей страной. Иначе немецко-фашистскому командованию не понадобилось бы сосредоточивать против нас на территории Финляндии свои войска и такую ударную силу, какой является горный корпус «Норвегия»[7], состоящий из егерских частей, прошедших специальное обучение.
В дневнике я записал следующее.
... 17 июня 1941 года. Около четырнадцати часов ко мне в кабинет вбежал запыхавшийся оперативный дежурный.
— Немецкие самолеты! — не доложил, а закричал он.
Первой мыслью было: гитлеровцы бросили свою авиацию для массированного удара по объектам Кольского залива — Мурманску, Полярному, аэродромам...
— Уточните, — сказал я, стараясь сохранить спокойствие и тем самым успокаивая взволнованного дежурного.
Придя в себя, он объяснил, что над бухтой и Полярным только что прошел самолет с фашистскими опознавательными знаками, и на такой высоте, что оперативный дежурный, выглянув из окна своего помещения, увидел даже летчика в кабине. По всем данным, самолет был разведчиком. Малая высота понадобилась ему, несомненно, чтобы сфотографировать гавань Полярного. Он успел беспрепятственно пройти над гаванью, затем над Кольским заливом и над аэродромом в Ваенге[8].
Моментально все стало ясно — начинается война. Иначе на такое нахальство — пройти над главной базой флота — даже гитлеровцы бы не отважились.
Ни одна батарея не сделала по фашистскому воздушному соглядатаю ни единого выстрела. И самолет благополучно ушел восвояси.
Поднятые в воздух по моему приказанию дежурные истребители не догнали гитлеровца: скорость его полета намного превышала скорость наших И-15 и И-16.
Побывав на батареях, я задавал командирам один и тот же вопрос: почему не стреляли, несмотря на инструкции открывать огонь? Получал один и тот же ответ: не открывали огня из-за боязни что-либо напутать. То есть инструкции инструкциями, а сознание большинства продолжало механически подчиняться общей нацеленности последнего времени: не поддаваться на провокацию, не давать повода к инцидентам, могущим вызвать маломальский конфликт и послужить формальным предлогом для развязывания войны.
А гитлеровцы уже развязывают ее, действуя пока что в воздухе, причем нагло, уверенные, что здесь, на Севере, мы не можем противопоставить им равноценные самолеты.
В конце дня (условно, разумеется, ибо давно стоит полярный день и солнце светит круглые сутки) на большой высоте появилось звено фашистских самолетов. Один из них прошел над бухтой Озерко.
Вместе с членом Военного совета я успел к тому времени побывать на всех близлежащих батареях и повторил категорическое указание на случай появления неизвестных самолетов — сбивать. Поэтому гитлеровцы при вторичном появлении были встречены дружным зенитным огнем. Дружным, очень интенсивным, но бесполезным: они прошли на высоте свыше семи тысяч метров.
Поскольку Северный флот по вопросам сухопутной обороны оперативно подчинен Ленинградскому военному округу, моей обязанностью было немедленно донести туда о происходящем у нас. Так и сделано. Командующий войсками округа генерал-лейтенант М. М. Попов находится, кстати, сейчас неподалеку: проводит учения в районе Кандалакши. Ответ на мою телеграмму получен незамедлительно, подписан начальником штаба округа: «Не давайте повода противнику, не стреляйте на большой высоте».