Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления - страница 21

Однако важно отметить, что критические замечания царя касались только заключительной статьи записки, о которой он написал: «33 статью отложили и велели вынять»[145]. Очевидно, поэтому ее не оказалось в тексте, опубликованном И. В. Галактионовым. Что же касается всех других предложений А. Л. Ордина-Нащокина, то о них царь в своем письме писал: «Статьи прочтены и зело благополучны и угодны Богу на небесах»[146]. О главной мысли этих статей – необходимости заключить с Речью Посполитой не только мир, но и союз – царь написал: «Союз – превеликое богоугодное дело и всего света любовь и радость»[147]. Содержание царского письма не позволяет согласиться с мнением 3. Вуйцика, что записка навлекла на А. Л. Ордина-Нащокина немилость царя, и он был отстранен от участия в переговорах[148].

Разумеется, было важно, последуют ли за одобрением предложений советника соответствующие конкретные шаги. В своем письме царь обещал: «с твердым разсуждением и с великим подкреплением, наказав, великих и полномочных послов отпустим по времени»[149]. Ход событий должен был показать, будет ли, и как и когда, это обещание выполнено.

Предполагалось, что А. Л. Ордин-Нащокин может вступить с уже приехавшими комиссарами в переговоры о мире еще до приезда главных представителей русской стороны, но комиссары на это не согласились[150]. Всё же определенные беседы с комиссарами у русского представителя состоялись. На беседе, имевшей место 16 апреля, комиссары затронули два вопроса, имевших серьезное значение для русской стороны. Комиссары выражали желание «роздирание бы междо Восточные церкви и Западные утишить и умирить». Они подчеркивали, что «каталицкая вера ближ всех вер к греческому закону», и более того, ожидали в случае соединения церквей «обнадеживания и помочи с вашие стороны», чтобы в Речи Посполитой «ариан, люторов и калвинов не было»[151]. Хотя А. Л. Ордин-Нащокин дипломатично ответил, что после заключения между государствами вечного мира «можно всякое благоустроение творить»[152], ясно, что при изложенных выше взглядах Алексея Михайловича на отношения между католическим и православным вероисповеданиями трудно было бы ожидать от него благосклонного отношения к идее соединения церквей.

Существенно иначе обстояло дело с другим затронутым в беседе вопросом. Комиссары, говоря о войне между Османской империей и Габсбургами и о том, что христианские государи уже «ратми» помогают «цесарю против турка», выражали надежду, что после заключения мира государи «всеми силами пойдут… против Турка». По их мнению, к союзникам тогда присоединится и крымский хан, «чтоб ему от Турка быть свободну». «А имеем, – говорили комиссары, – крепкую надежду, что нашим государством даст Бог от бусурман прибыли бес крови и без меча»[153], т. е., оказавшись перед лицом объединившихся христианских государств, султан будет вынужден без войны пойти на уступки. Очевидна близость этих высказываний к тому, что писал на эту тему А. Л. Ордин-Нащокин в своих записках. И такие высказывания были не единичны. Даже во время похода Яна Казимира в феврале 1664 г. литовский канцлер К. Пац говорил русскому гонцу Кириллу Шубину: «Как великие государи наши християнские склонятца к покою, и те, де, все мечи оборотим на бусурман»[154]. Все это свидетельствовало, что определенная почва для переговоров о союзе имеется, и, вероятно, вызвало надежды на благоприятный исход переговоров.

Главные представители русской стороны, ближайшие советники царя бояре кн. Н. И. Одоевский и кн. Ю. А. Долгорукий, приехали в Смоленск в конце мая 1664 г.[155], и в июне начались переговоры русской и польско-литовской делегаций. Ход переговоров, происходивших в селе Дуровичи, обстоятельно рассмотрен в книге 3. Вуйцика, посвященной предыстории заключения Андрусовского договора. Исследователь использовал и польские, и русские записи переговоров, а также письма комиссаров различным лицам и их переписку с Яном Казимиром и коронным канцлером М. Пражмовским, однако переписка великих послов с царем и военачальниками была ему известна лишь в пересказе СМ. Соловьева, который ввиду обобщающего характера своего труда использовал в нем лишь некоторые наиболее важные с его точки зрения документы. Между тем только полное использование этих материалов дает возможность установить, как, под воздействием каких факторов вырабатывалась, а затем изменялась позиция русской стороны на переговорах.