Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления - страница 32

Вопрос о посредниках оживленно обсуждался в Москве в 1659–1660 гг. В то время единственным результатом хлопот стала серьезная попытка австрийского посредничества, когда в начале 1661 г. с этой целью император Леопольд I направил в Москву посольство во главе с Августином Майербергом. Этот эпизод в истории международных контактов в Восточной Европе получил подробное освещение в книге З. Вуйцика[278]. Исследователь привлек для его освещения целый ряд документов Венского архива, но, к сожалению, оставил без внимания русские записи переговоров с австрийскими послами, что делает возможным повторное рассмотрение этого эпизода с учетом всей совокупности имеющихся материалов. Серьезное внимание к этой попытке посредничества и связанным с ней русско-австрийским переговорам со стороны польского исследователя явилось вполне оправданным, так как в этом эпизоде дипломатической истории нашли свое отражение важные новые тенденции эволюции международных отношений в восточной части Европы.

В самом выступлении императора в качестве посредника в конфликте между Россией и Польско-Литовским государством не было ничего нового. Наоборот, к середине XVII в. это было своего рода традицией. Последний раз в этой роли австрийские дипломаты выступали в 1655–1656 гг. Однако в то время Речь Посполитая была главным союзником Австрии в восточной части Европы, и целью посредничества было помочь союзнику найти выход из трудного положения.

В существенно иных условиях протекала миссия Майерберга. К этому времени империя Габсбургов, вступившая в борьбу с османами на территории Трансильвании, нуждалась в союзниках против Османской империи. Такими союзниками могли бы стать Россия и Речь Посполитая, прекратившие войну между собой. Подобные расчеты не были новостью для австрийской политики в Восточной Европе, однако особенность положения, сложившегося к началу 60-х гг. XVII в., состояла в том, что в польско-русской войне Речь Посполитая опиралась на союз с вассалом Османской империи – Крымским ханством, а Россия вела против него войну. В результате в Вене сложилось представление о непримиримом конфликте между Россией и Крымом и о том, что именно от Русского государства можно ожидать помощи в войне с османами[279]. В таких условиях не было необходимости при посредничестве ставить во главу угла интересы Речи Посполитой. Неудивительно, что в инструкциях послам указывалось, что в своей посреднической миссии они должны принимать во внимание интересы обеих сторон[280].

Имело место и другое важное обстоятельство. К началу 60-х гг. политика стоявшей во главе Речи Посполитой королевской пары и тех группировок политической элиты, на которые она опиралась, с ее планами возведения на польский трон французского принца все более расходилась с политикой Австрии – соперника Франции в борьбе за европейскую гегемонию. В Вене рассчитывали на возможное сотрудничество между Россией, Австрией и антифранцузскими силами в самом Польско-Литовском государстве[281]. После того, как австрийское влияние на ход дел в Речи Посполитой серьезно ослабло, в Вене нервно восприняли известия о попытках французского посла А. де Люмбра выступить в качестве посредника на мирных переговорах. Возникала перспектива вовлечения и России в орбиту французской политики. Неудивительно, что в инструкциях Майербергу предписывалось добиваться того, чтобы Россия не приняла французское посредничество[282]. Знакомство с записями переговоров А. Майерберга в Москве показывает, что он добросовестно добивался решения поставленных перед ним задач.

Еще по дороге в Москву он обратился к приставу И. Желябужскому с просьбой, чтобы царь «указал… с Дону от Азова войска свои отпустить на Крым», и выражал пожелание всем государям (императору Леопольду, Яну Казимиру, Алексею Михайловичу) после заключения мира «заодно наступить на турка»[283]. Во время переговоров в Москве с Алмазом Ивановым австрийские послы уже официально выступили с просьбой «вспоможенье учинить ратными людьми», в частности, послать на Крым калмыков, казанских и астраханских татар и «запорожских черкас»