Внешность может обмануть (СИ) - страница 28

— Так и хочется спросить зачем.

— Ты же хотела, чтоб я тебя поцеловал.

Я ведь об этом думала. Мысли сами невольно шли в эту сторону, когда мы поднялись в номер. Сейчас же стало не по себе. Борис вопросительно посмотрел на меня. Немой вопрос, а я не смогла ответить. Отвела глаза. Зачем-то стала рассматривать покрывало, которым была покрыта кровать. Провела по покрывалу ладонью.

— То ты хочешь, то нет.

— Ничего я не хочу!

— Чего своих желаний бояться? Дуреха, — он ласково прошел рукой по моему плечу. Дошел до запястья. — Повернись ко мне.

— Я не хочу…

Он обнял меня за плечи. Его ладонь осторожно гладила мое бедро, которое едва прикрывалось платьем.

— Боишься?

— Не особо, — рассеянно ответила я.

— Ты боишься перемен, которые должны грянуть. А я об этом забыл, — сказал он.

— Я не понимаю, что происходит сейчас и что мне нужно делать, — сказала я, кладя голову ему на плечо. — Вроде хочется стать взрослой. Хочется работать. Быть независимой. Не хочу больше слушать недовольство бабушки. Не хочу слушать, что я плохая. Разве я действительно плохая?

— Ты хорошая. И хорошенькая. Странно, что этого еще никто не заметил.

— Мне кажется, что женщина взрослеет, когда начинает работать. Перестает зависеть от других людей. Неважно кто это будет: родители или муж. Но пока она получает деньги от кого-то и не работает самостоятельно, то остается ребенком.

— Ты не права, — возразил Борис.

— А что ты думаешь по этому поводу?

— Мы вначале стремимся повзрослеть. Доказать другим и себе, что чего-то стоим. Когда же это доказать получается, то начинаешь с тоской вспоминать о тех временах, где до тебя кому-то было дело. Вот сейчас я один. Было время, когда меня злило, что мама просила говорить во сколько я вернусь домой, потом жена просила, чтоб я звонил, когда задерживаюсь. Все это злило. Хотелось независимости. Свободы. И вот сейчас наступила свобода. Только она совсем не радуется.

— Почему?

— По той же причине, что и ты сейчас сидишь в моих объятьях.

— По какой?

— Тебе одиноко, — ответил Борис.

Его рука оказалась у меня между ног. Платье не давало широко расставить ноги, но Борис и не настаивал. Его ладонь скользила под подолом платья, цеплялась за кружева чулок, чтоб тут же вернуться к колену. Я завороженно смотрела за его действиями.

— Тепло или холодно?

— Тепло, — ответила я, прижимаясь к нему.

— Чего тогда дрожишь? — Он поцеловал меня в плечо, вызывая приятную дрожь. — Ложись.

— Борис.

— Я тебе вчера говорил, что обижать не буду. Расслабься.

— У меня не получится.

— Получится.

— Почему? — он похоже искренне удивился. Снял очки. Положил их на покрывало. — Я же хороший.

— Правда?

— Да.

Он легко уронил меня на кровать. Прошелся ладонью по груди, скользнул к животу, дошел до бедер, чтоб задрать платье.

— Знаешь, это весело. Вначале думаешь, как одежда будет смотреться на тебе, а потом думаешь, как ее с тебя снять. Ты дышать не забывай.

— Сложно.

Он лег рядом. Его ладонь ласкала вдоль бедра. Доходила почти до нижнего белья, чтоб вернуться к коленям. Вверх, вниз. Тяжелая рука, которая оставляла за собой след тепла.

— Поцелуй меня, пожалуйста, — попросила я.

— Вот так? — спросил он, слегка прикасаясь к моим губам. Я не выдержала. Мне хотелось большего. Я закинула руки ему за шею. Поцеловала. Он легко ответил на этот поцелуй, заставляя провалиться в пропасть. Прикосновения. Поцелуи. Мне в какой-то момент стало безразлично происходящее. Я лишь хотела больше ласки, больше поцелуев, больше…

— Ноги не зажимай, — прошептал он.

— Не хочу.

— Ножки гладить можно, а дальше нет? — спросил он. Почему-то это его развесило. — А если я хочу тебя всю зацеловать? Тоже будешь против?

— Буду.

— Вначале попробуй, а потом уже решай: будешь или не будешь.

— Я не думаю… Время…

— Времени у нас достаточно, — прошептал он около моих губ. — Дашь мне полную свободу?

— Не могу.

— Я тебе обещал, что не обижу. Так чего боишься? Я ведь даже спрашиваю, а мог бы и без спроса сделать то, что хочу.

— А что ты хочешь? — Я тебе лучше покажу, — ответил он.

— Хорошо, — согласилась я. И сама ведь не ожидала этого от себя.

— Тогда держись, принцесса!