Внешняя политика Советской России и СССР в 1920-1939 годах и истоки Второй Мировой войны - страница 3

. Что касается флота, то союзники оставили немцам только несколько устаревших броненосцев и крейсеров (Часть V. Военные, морские и воздушные положения; Отдел III. Морские положения. Ст. 181–187)^>12. «Все эти корабли, – вспоминал гросс-адмирал Эрих Редер, – представляли собой нестоящий антиквариат, и было непохоже на то, что найдутся деньги на строительство нового флота»^>13. Германия теряла право иметь военную и военно-морскую авиацию (Часть V. Военные, морские и воздушные положения; Отдел III. Положения, касающиеся военного и морского воздухоплавания. Ст. 198–202)^>14.

По словам Ллойд Джорджа, в Версале был достигнут огромный успех и создан договор, «который держит в своих руках судьбы Европы на многие поколения»^>15. Британский премьер ошибся. Судьба континента оказалась в совсем других руках. «Нет более грубой ошибки в политике, – отмечал сотрудник бывшей русской Ставки генерал В.Е. Борисов, – как оскорбление национального чувства. А Версальский договор совершил этот акт над четырьмя народами»^>16. Версальская система была построена на исключении влияния Германии и России в Европе и Турции на Ближнем Востоке. На руинах Австро-Венгрии, Российской, Германской и Оттоманской империй возникли новые государства.

На смену старым, традиционным империям приходили новые национальные республики и королевства. Каждая из этих стран стремилась реализовать собственную национальную мечту вопреки желаниям своих соседей, а иногда и за счет их существования. Часто декларации о национальном принципе формирования политических новообразований оставались только словами. Ни Чехословакия, ни Румыния, ни Королевство Сербов, Словенцев и Хорватов не были этнически однородными государствами. Не была национальным государством и Польская республика. После разгрома Польши в сентябре 1939 года Председатель Совета Народных Комиссаров В.М. Молотов, выступая на Внеочередной 5-й сессии Верховного Совета СССР, назвал это государство «уродливым детищем Версальского договора, жившим за счет угнетения непольских национальностей»^>17. В этих словах было немало правды. Как довольно остроумно и верно заметил еще в 1920 г. Ллойд Джордж, Польша – это страна, у которой пять своих Эльзасов с Лотарингией: Восточная Галиция, Белоруссия, Вильно, Силезия и Данцигский «коридор»^>18.

Таких уродливых детищ было немало и в Восточной Европе, и на Ближнем Востоке. Большая их часть находилась к тому же в недружественных или прямо враждебных отношениях друг с другом. Между тем на этих уродцах лежала непосильная задача хранителей созданного в Версале нового порядка. В Европе было обеспечено союзами не более 13,5 % границ, 70 % границ были враждебными или недружественными^>19. Гарантом невозможности германского, венгерского и болгарского реванша, а также непроникновения влияния СССР в Европу была сложная система союзов, установленная Францией при помощи созданных Версалем государств. Основу «санитарного кордона» против СССР составил польско-румынский союз, против Венгрии и Болгарии были объединены государства Малой Антанты – Румыния, Югославия и Чехословакия. Франко-чехословацкий и франко-польский союзы были направлены против Германии.

Но, как оказалось, новому политическому порядку угрожали сами новые «национальные» государства со значительным чужеродным элементом (от 26 % до 51 %), к тому же часто имевшим родственные страны по соседству. Ситуация ухудшалась и тем, что меньшинства зачастую не были связаны экономическими интересами со своими новыми отечествами^>20. Национальная проблема становилась краеугольным камнем будущего Восточной и Южной Европы. Журнал НКИД весьма верно заметил еще в начале 1925 года: «Для целого ряда стран (Польша, Чехо-Словакия, Югославия, Румыния) она является основным вопросом, от разрешения которого зависит вся их государственная, общественная и культурная жизнь, вся их будущность»^>21. Из этих стран в созданной французской дипломатией системе именно Польше придавалось особое значение. Польская армия должна была заменить на восточных границах Германии армию исчезнувшей Российской Империи. Мегаломания была естественным спутником польского политического мышления периода борьбы за восстановление независимости. Создатели новой Речи Посполитой получили шанс реализовать свои великодержавные идеи. Кроме того, та роль, которую Польша должна была играть в планах Парижа, переполняла Варшаву чувством особой значительности. Оно легко совмещалось с негативными качествами национального характера.