Внимание: граница! - страница 26

Уже был назначен час выхода из Александровска, когда ночью часовой Захаров привел ко мне задержанного:

— Товарищ комдив, вот взял подозрительного. Все ходил возле наших коней и чего-то бормотал по-своему, по-казахски.

Казах смотрел безучастно, не понимая или делая вид, что не понимает русского языка.

— Что ты делал возле наших коней? — спросил я его по-казахски.

— Сыныки казахча тыль беледыма?[12] — удивился задержанный.

— Конечно, — сказал я. — Так что ты делал возле наших коней? А впрочем, погоди. Вид у тебя не очень-то сытый. Давай поедим, чаю попьем. Без чая никакой разговор не ладится.

Поели. Взялись за чай. Больше глядя на сахар, чем откусывая его, казах прихлебывал чай.

— Да ты ешь сахар, не стесняйся, — подбодрил я его.

— Рахмет, рахмет!

После чая я повторил вопрос:

— Так что ты делал возле наших коней? Только прошу тебя, отвечай честно. Ты трудовой человек, и врать тебе нет никакого смысла.

Казах признался:

— Я считал твоих коней, начальник. Меня послали баи, чтобы я узнал, сколько кызыл-аскеров[13] в Александровске и сколько у них лошадей. Сам я батрак, но баи заставляют батраков уходить вместе с ними. Они говорят, что надо оставить красной власти один красный песок.

— Сколько басмачей в отряде? Сколько скота?

— Басмачей очень много, а скота еще больше!

— Скот в дороге не гибнет?

— Гибнет. Но баи скота не жалеют. Говорят: пусть красным останется красный песок.

— Кто командует басмачами?

— Бай Калий Мурза-Гильды.

— Где находятся басмачи и скот?

— Сегодня или завтра должны быть у озера Сам.

— Ты хорошо знаешь эти места?

— Да. Я исходил эти места вдоль и поперек с байскими стадами.

— Скажи, ты хочешь идти назад к баям или останешься с нами?

— Если вы меня возьмете, я останусь с вами.

— Ты честно хочешь помогать нам?

— Да, мне надоело служить баям.

Три часа вели мы беседу, и я понял, что этому человеку можно доверять.

У нас был хороший проводник, но я подумал, что второй проводник, который только что побывал в стане басмачей и знает их тактику, прошел с ними тот трудный путь, что предстоит совершить нам, никак не помешает.

На другой день Фетисов привел казаха-коммуниста, который сказал, что хорошо знает задержанного ночью.

— Он правильно тебе говорил, — подтвердил коммунист. — Я знаю его, ему можно верить. Я тоже узнавал, что мог. Басмачей человек шестьсот, а скота несколько сот тысяч. У озера Сам баи дадут скоту отдохнуть, а потом погонят его к колодцу Бусага, оттуда на колодцы Дахлы, Крек-Сегес, Туар, потом на Красноводск и к персидской границе. «Двадцать дней пути, — хвалятся баи, — и скот будет в Персии, и никакие кызыл-аскеры уже не помешают». Вот то, что смог я узнать.

— Как удалось баям увести с собой батраков?

— Одних батраков они заманили обещаниями, что за границей дадут им много скота. Других запугали, что большевики угонят их на заводы. Третьих заставили идти угрозами. Но многие им уже не верят и убегают.

Вызвав к себе задержанного, я спросил, согласен ли он быть проводником, и тот с радостью согласился. Ночью отряд выступил в поход.

Сурова мангышлакская степь. Многочисленные верблюжьи тропы проходят по ней. Жара нестерпимая, а вода — на вес золота. Семидесятиметровые колодцы с горькой водой, которую могут пить одни верблюды. Дикая полынь и колючий верблюжник гнездятся возле этих колодцев.

Идем только ночью. Но и ночью ноги коней припекает неостывший песок. Бойцы спешиваются, бредут возле измученных коней по колено в песке. При малейшем ветре барханы движутся, и непонятно, как находят в однообразной волнистой местности дорогу проводники. Днем бойцы вырывают узкие глубокие щели, делают над ними шалаши из саксауловых веток и накрывают попонами. Но эти шалаши ветер так быстро заносит песком, что через какой-нибудь час их нужно откапывать. Особенно трудно было с оружием: песок попадал в магазинные коробки, затворы. Бойцы тщательно заматывали оружие, и все-таки его приходилось снова и снова прочищать.

Наш дозор иногда натыкался на следы басмачей. Однажды разведчики были встревожены конским топотом, но это оказался одичавший табун лошадей.

Воду экономили очень жестко. И люди, и лошади еле двигались. Одни верблюды шли как ни в чем не бывало.