Внук доктора Борменталя - страница 3

Борменталь бросил взгляд на памятник, на котором было начертано: «Профессору Филиппу Филипповичу Преображенскому от Советского правительства», и легко взбежал по ступеням к дверям, рядом с которыми имелась табличка Центральной районной больницы.

Нa аллее показался глубокий старик с суковатой палкой, одетый в старого покроя шинель с отпоротыми знаками различия. Он шел независимо и грузно, с ненавистью втыкая палку в замерзший песок аллеи. Проходя мимо памятника профессору Преображенскому, сплюнул в его сторону и произнес лишь одно слово:

– Контра.

Старик заметил, что вдалеке с шоссе, проходящего вдоль деревни, сворачивает к больнице красный интуристовский «Икарус».

– Опять пожаловали… – злобно пробормотал он и, отойдя в сторонку от памятника, принялся ждать гостей.

«Икарус» подкатил к памятнику, остановился. Из него высыпала толпа интуристов во главе с гидом-переводчицей, молоденькой взлохмаченной девушкой в короткой курточке. Переводчица мигом собрала туристов возле памятника и бойко затараторила что-то по-немецки. Туристы почтительно внимали, озираясь на окрестности деревенской жизни.

Старик приставил ладонь к уху и слушал, медленно наливаясь яростью.

– По-русски говорить! – вдруг прохрипел он, пристукнув палкой по земле.

Туристы с удивлением воззрились на старика.

– Я… не понимаю… – растерялась переводчица. – Это немецкие туристы. Почему по-русски?

– Я знать должен! Я здесь командую! Перевести все, что говорила! – потребовал старик, вновь втыкая палку в землю.

– Я говорила… Про профессора Преображенского… Что, несмотря на многочисленные приглашения из-зa рубежа, он остался на родине. Правительство построило ему этот институт…

– Так бы его и пустили, контру… – пробормотал старик.

– Что вы сказали? – спросила переводчица, но ее перебила туристка, задавшая какой-то вопрос.

– Она спрашивает, почему для института было выбрано место вдали от города? – спросила переводчица.

– Собак здесь много. Бродячих, – смягчившись, объяснил старик. – Он собак резал. Слышали, небось, – «как собак нерезанных»?.. Из Дурынышей пошло.

Переводчица перевела на немецкий. Старик напря-женно вслушивался, не отрывая ладони от уха. Последовали дальнейшие вопросы, на которые старик, почувствовав важность своего положения, отвечал коротко и веско.

– Что здесь сейчас?

– Больница. Раньше собак резали, теперь людей мучают.

– Правда ли, что у профессора Преображенского были проблемы с советской властью?

– Контра он был, это факт, – кивнул старик.

– Мы слышали, что в этом институте проводились секретные опыты по очеловечиванию животных, в частности, собак… – сказал пожилой немец.

Старик, услыхав перевод, вдруг мелко затрясся, глаза его налились кровью.

– Не сметь! Не сметь называть собакой! – почти пролаял он, наступая на немца. – Он герой был!

Переводчица поспешно объяснила гостю по-немецки, что слухи о таких операциях не подтверждены, это, скорее, легенда, порожденная выдающимся хирургическим талантом Преображенского. Старик подозрительно вслушивался, потом, наклонившись к уху переводчицы, прошептал:

– Полиграф собакой был, точно знаю. Этого не переводи…

И, круто повернувшись, зашагал к дверям больницы.

Борменталь в своем кабинете отодвинул занавеску, взглянул в окно. «Икарус» медленно отъезжал от больницы. Доктор вернулся к столу. Медсестра Катя возилась с инструментами у стеклянного шкафа.

– И часто ездят? – спросил Борменталь.

– Последнее время зачастили. Раньше-то никого не было… – ответила Катя.

Распахнулась дверь кабинета, и на пороге возник знакомый уже старик. Он был уже без шинели и палки, в офицерском кителе без погон, но с орденской планкой.

Борменталь поднял голову от бумаг.

– Понятых прошу занять места! – четко произнес старик.

– Как вы сказали? – не понял Борменталь.

– Дмитрий Генрихович, это Швондер. Не обращайте внимания, он всегда так говорит. Привычка, – чуть понизив голос, спокойно объяснила Катя.

– Катя… – Борменталю стало неловко от того, что Швондер может услышать.

– Дa он почти глухой, – Катя подошла к Швондеру, громко прокричала ему в ухо: – Проходите, Михал Михалыч, садитесь! Это наш новый доктор!