Внутренние дела - страница 10
— Все спрашивают меня об этом. Видно, это дело пользуется популярностью.
— Конечно. В нем есть секс, насилие и секретная документация.
— Сейчас этим занимаются адвокаты. Мы все умрем, пока это дело будет разбираться. Фил, я продам мать родную, если ты не отстранишь меня.
— Моей первой директивой в качестве комиссара полиции не может стать освобождение копа от обязанностей телохранителя только потому, что женщина, которую он должен охранять, когда-то была его возлюбленной. Это инициатива Уолша. Я должен следовать его указаниям, точно так же, как и ты.
— Ты прекрасно знаешь, что она никогда не была моей возлюбленной, — сказал Каллен. — У нас с ней ничего не получилось.
— Тогда в чем же дело? — Гриняк застегнул воротник рубашки, завязал галстук и отправился по своим делам.
— А почему именно ты? — спросила Энн Джонс в 5.24.7… 8… 9.
— Что ты имеешь в виду? — уточнил Каллен.
Она раздраженно передернула плечами:
— Почему люди сразу же начинают лавировать, когда спрашиваешь их о чем-то напрямик? Вчера по телевизору показывали «Тутси». Это превосходный американский фильм. В нем есть эпизод, когда Тери Гарр подходит к Дастину Хофману, чтобы спросить его, почему он не явился на свидание. Но на том женская одежда, поэтому он мчится в ванную и кричит оттуда: «Я не могу подойти к двери, потому что принимаю душ, и мне в глаза попало мыло». Наконец он все же впускает ее, выходя к ней навстречу, завернувшись в полотенце, и говорит: «Сэнди, какой ужас! Я принимал душ, и мне в глаза попало мыло». Она смотрит на него как на идиота. В сущности, это типичный разговор между мужчиной и женщиной. Она говорит: «Я хочу тебя». А он кричит: «У меня мыло в глазах».
Каллен ерзал, сидя на крыле полицейского автомобиля, и наблюдал, как в дом номер 119 входят копы и как они выходят из него. Энн напилась кофе и пребывала в возбужденном состоянии.
— Когда бы ты ни заговаривал о Стори, ты никогда не называл его своим приятелем. Я сама провела с ним месяц, и он никогда даже не упоминал твоего имени. Возможно, я знала его больше, чем ты. Зачем тебе нужно утешать его сестру? Да, я ревную. Было бы ненормально, если б я не ревновала тебя к кинозвезде, особенно к такой… яркой.
— Я не думаю о ней как о кинозвезде, — сказал Каллен. — Я думаю о ней как о костлявой младшей сестренке Чака Стори.
— Так ты все же думаешь о ней… Ты называешь его Чак? А как он тебя называл? Джо?
Каллен указал пальцем на человека, идущего по улице:
— Парень в желтой рубахе — Тони Липпо из криминальной полиции.
— Он называл тебя так. Он называл тебя Джо, не так ли?
— Тебе следует поговорить с Тони. Ты от меня ничего не слышала, но спроси его, не оставил ли убийца какого-нибудь послания. Ну, ты знаешь, граффити.
Энн тряхнула головой.
— Вообще-то надо говорить: граффито. На стене было написано только одно слово — «Ралей».
Энн задумалась.
— Том Вэлинтайн. Твой друг Том Вэлинтайн.
Эта теория привлекала многих.
— Я не вижу здесь смысла. Здание «Ралей» не поджигали. И даже если бы его подожгли, ради чего это сделали? Чтобы получить деньги по страховке? Чтобы выкурить оттуда незаконно проживающих там людей? Это все мелочи, а Стори вел крупную игру.
— Ты совсем недавно говорил, что плохо его знал.
— Я давал ему ключи от своего дома, — сказал Каллен.
Она беспомощно развела руками:
— Что ты ему давал?
— Мы тогда были молодыми — Чак, Том и я. Эта мысль пришла в голову Чаку. Он предложил нам обменяться ключами от наших домов. Только Чак жил в квартире, а Том и я жили в частных домах по соседству. Мы обменялись ключами в знак нашей… дружбы.
— Мальчишество, — вымолвила Энн и увидела, что Каллен погрузился в воспоминания. — Что ты хочешь сказать?
— Ничего.
— Что ты хочешь сказать, черт возьми?!
— Во время своей свадьбы Чак дал мне ключ от своего дома, вот этого дома. Он лежит в ящике моего письменного стола.
— А Тому он дал ключ?
— Если даже он дал ему ключ, это вовсе не значит, что Том убил Чака. И это не значит, что Стори организовал поджог «Ралей». Не нужно его слишком хорошо знать, чтобы понять — человек он порядочный.
Она прикоснулась к его руке: