Внутренний мир травмы. Архетипические защиты личностного духа (примечания)

Все постраничные примечания принадлежат научному редактору, концевые – авторские.

Здесь и далее в тексте я соответствует английскому self – понятию, принятому в психоаналитической теории, например, в эго-психологии и психологии самости. Часто «self» переводится на русский язык как «самость». Для того чтобы избежать путаницы с «Самостью», понятием, принятым в аналитической психологии для обозначения центрального архетипа коллективного бессознательного, мы переводим психоаналитическое понятие self как я. Там же, где автор вводит специальные термины психологии самости Кохута, например, self-object, мы используем предложенный А. М. Боковиковым в его переводах фундаментальных трудов Кохута вариант – «объект самости».

В английском тексте «diabolization», что можно было бы перевести и как «демонизация».

К сожалению, при редакторской правке текста русского перевода книги Калшеда в первом издании (второе издание полностью повторило предыдущее без каких-либо изменений) было принято решение перевести слово «daimon, δαίμων» как «демон», что вносит существенные смысловые искажения в текст перевода.

В иудео-христианской традиции демоны – падшие ангелы, которых увлек в своем падении самый могущественный ангел – Люцифер. Демоны населяют ад и воздушную сферу, служат верховному дьяволу, исполняя его злую волю, помогая ему в его непрестанной борьбе с Богом, всегда действуя во вред человеческому роду.

Даймоны в древнегреческой мифологии в отличие от демонов иудео-христианской традиции являются духами, сверхъестественными существами (злобными или добрыми), обитающими в «переходной» срединной области между обителью бессмертных богов – небом – и землей, населенной смертными существами. Происхождение даймонов различно: это и души умерших героев, и отпрыски «низших» богов, и люди Золотого Века. См. диалог Пир Платона, в котором излагается легенда о посмертной участи людей Золотого Века, а также сказание об одном из даймонов – Эроте. Предназначение даймонов состоит в том, чтобы истолковывать и рассказывать о происходящем среди людей богам, а также доносить волю богов до людей. Даймоны также выступали руководителями и советчиками великих людей. В эпоху эллинизма был распространен культ гениев правителей, например, гения Александра Великого. В поздней римской традиции упоминается гений императора Августа. Сократа всю его жизнь сопровождала некая даймоническая фигура: «С раннего детства мне сопутствует некий гений – это голос, который, когда он мне слышится, всегда, чтобы я ни собирался делать, указывает мне отступиться, но никогда ни к чему меня не побуждает» (Платон. Федр // ПСС. Т. 1. М.: Мысль, 1990, с. 122–123). В эллинистической традиции даймоны разделялись на добрых (эудаймоны или калодаймоны) и злых (какодаймоны).

Таким образом, определение «демонический» вряд ли может быть удачным выбором для характеристики всей системы защиты я, которая представляет собой один из аспектов диадической системы, сформированной в результате расщепления, которое Эго претерпевает при переживании травмы. Именно поэтому автор отнюдь не по небрежности или по ошибке повсюду использует слово «daimon, daimonic» – даймон, даймонический для описания прогрессировавшей части разделенного Эго. Эпитет «демонический» встречается при описании злобного, преследующего аспекта прогрессировавшей части Эго. Для нас очевидно, что метафора «даймонического» как нельзя лучше передает и идею архетипической двойственности защит второго эшелона, и представление о посреднической функции прогрессировавшей части Эго между регрессировавшей частью и внешней реальностью. То, что Калшед придерживается именно этой точки зрения, он сам подтвердил в переписке с научным редактором.

Там, где в авторском тексте присутствует противопоставление «даймоническое – ангельское», мы переводим «daimonic» как «демонический».

Здесь мы сохраняем перевод центрального понятия концепции Д. Калшеда «psyche’s self-care system», который был принят в первом издании «Внутреннего мира травмы». Возможно, более удачный вариант перевода – «система защит я» или «система защит самости». Однако далее мы будем придерживаться первого варианта для того, чтобы не создавать трудностей разночтения в отношении базовой концепции автора.

В английском тексте self-defeating «re-enactment». «Self-defeating» (англ.) иногда переводят как «мазохистический», например, в словосочетании «self-defeating personality disorder» – «мазохистическое расстройство личности», иногда – как «самосаботаж». В англоязычной специальной литературе термин «self-defeating» описывает поведение и внутренние тенденции, которые направлены на причинение ущерба себе в самом широком смысле и не сводятся к актам мазохизма, связанным с получением удовольствия от физического (само) повреждения. Так, «self-defeating» персона в благоприятной для себя ситуации испытывает напряжение и, как правило, незаметно для себя предпринимает некоторые действия, в результате которых благоприятная ситуация превращается в свою противоположность. Выгода оборачивается ущербом, реальные возможности успеха упускаются и т. п., при этом индивид, которому присуща тенденция к самоповреждению, испытывает облегчение.

В DSM-IV (1994) и DSM-V (2013) расстройство множественной личности (DSM-III (1980), DSM-III-R (1988)) фигурирует под названием «расстройство дислоцированной идентичности» (Dissociative Identity Disorder). В МКБ-10 сохранилось прежнее название – «расстройство множественной личности».

При подготовке DSM-V (2013) критерии ПТСР (PTSD) были существенно пересмотрены. Введен диссоциативный подтип ПТСР, в клинической картине которого присутствуют диссоциативные симптомы деперсонализации и дереализации.

Coincidenta oppositora (лат.) – совпадение противоположностей.

Mysterium tremendum (лат.) – ужасная тайна.

Разъясняя свою концепцию «кумулятивной травмы», Масуд Кан отмечает то, что такого рода травма состоит из микроскопических событий, которые качественно отличаются от переживания «больших» психотравмирующих ситуаций катастрофического характера. События, которые вносят «накопительный» вклад в кумулятивную травму в общем представляют собой «микроситуации» обыденной жизни, в которых мать не справляется функцией стимульного барьера. Эти ситуации, как правило, незаметны постороннему наблюдателю в отличие от «обычных» потенциально травмирующих событий, чреватых угрозой жизни, серьезным ущербом здоровью, таких, как физическое и сексуальное насилие, природные и техногенные катастрофы, участие в боевых действиях и т. д. Ситуации кумулятивной травмы вызывают у ребенка состояние фрустрации, напряжение в формирующемся Эго. Часто повторяющиеся промахи матери в регуляции взаимодействия ребенка с окружающей средой и собственными импульсами приводят в итоге к тому, что развитие Эго ребенка претерпевает деформацию – слишком ускоренное развитие одних функций Эго и торможение развития других. Кумулятивная травма, по Масуду Кану, «взрывается» в пубертате атакой на все, связанное с материнской фигурой, что находит внешнее выражение в делинквентном поведении, в том числе в злоупотреблении психоактивными веществами, промискуитете и т. д.

Потребности, связанные с отношениями зависимости (dependency-needs), или потребности зависимости: потребности в материнском уходе, пище, защите, любви, безопасности и т. д.

В данном контексте фрейдовский термин скорее выступает как метафора в структуре «мифопоэтического» языка автора, которая имеет особое значение. Концепция вынужденного повторения или понуждения к повторению [Wiederholungszwang – нем.; compulsion to repeat (repetition compulsion) – англ.] впервые появляется в работе З. Фрейда «По ту сторону принципа удовольствия» и раскрывается Фрейдом в этой работе в двух аспектах: как общий принцип метапсихологии (наряду с принципами нирваны, постоянства, удовольствия, реальности), и как круг определенных явлений внутренней психической жизни и поведения, в том числе психопатологии. В системе метапсихологии вынужденное повторение, прежде всего, определено как принцип организации активности психического аппарата, онтогенетически предшествующий принципам удовольствия и реальности. Вынужденное повторение преследует цель поддержания наименьшего и постоянного уровня возбуждения в психическом аппарате через связывание энергии. Кроме того, вынужденное повторение предоставляет возможность для Эго индивида, оказавшегося в роли пострадавшего в психотравмирующей ситуации, повторно проживать эту ситуацию, сменив пассивную позицию на активную и становясь, таким образом, не беспомощной жертвой непредвиденных обстоятельств, но тем, кто инициирует события и управляет ими. На феноменологическом уровне действие принципа вынужденного повторения реализуется через повторное проживание в фантазии или схожих ситуациях во внешней реальности обстоятельств исходного, в некоторых случаях психотравмирующего события, связанных со страданием и болью. В метапсихологии Фрейда вынужденное повторение или понуждение к повторению определено также и как динамический фактор, который выражает общую для всех влечений направленность к консерватизму. В случае влечения к смерти понуждение к повторению направлено на достижение состояния «нирваны» – «нулевой» отметки энергетического потенциала для живого организма, абсолютного покоя неживой материи. В качестве конкретных примеров проявления принципа понуждения к повторению Фрейд приводит игры детей, симптомы травматического невроза (симптомы вторжения ПТСР), «невроз характера» (в частности, повторение коллизий эдиповой фазы в новых отношениях). Следует различать навязчивости, например симптомы обсессивно-компульсивного расстройства, и явления понуждения к повторению.

Видимо, приведенные в данном тексте соображения о навязчивостях Юнга и концепция вынужденного повторения Фрейда содержательно имеют мало общего. См. примечание на с. 29. Очевидно, здесь автор ссылается на следующий пассаж из работы Фрейда 1919 г. «Жуткое»: «Дело в том, что в психическом бессознательном можно выявить господство навязчивого повторения, исходящего от импульсов влечения, которое, вероятно, зависит от внутренней природы самих влечений достаточно сильно, чтобы возвысится над принципом удовольствия; оно придает известным сторонам душевной жизни демонический характер… и частично подчинят себе процесс психоанализа невротика» (Фрейд З. Сочинения по технике лечения / Пер. с нем. А. М. Боковикова. М.: ООО «Фирма СТД», 2006. С. 283).

Кварта – мера жидкостей и сыпучих тел. В разных странах варьирует от 1,10 до 1,14 л.

Соединение противоположностей (лат.).

В современной литературе, посвященной проблеме диссоциации и вытеснения, принято различать эти два механизма. Согласно Мортону Принцу, диссоциация представляет собой врожденный архаичный механизм регуляции активности «нервно-психического аппарата». Первенство в систематическом научном исследовании диссоциации принадлежит Пьеру Жане. Вытеснение, концептуальная разработка которого с позиций динамического бессознательного впервые представлена в трудах Фрейда, появляется в онтогенезе на более поздних этапах психосексуального развития и направлено на решение внутренних конфликтов, устранение тревоги. В контексте проблематики психической травмы и ее последствий более уместно говорить о диссоциации как об одном из ведущих защитных механизмов наряду с изоляцией и отрицанием.

BASK – аббревиатура от английских слов: behavior, affect, sensation, knowledge (поведение, аффект, ощущение, знание).

Подлинные святые (лат.).

Психопомп – проводник душ умерших людей в потусторонний мир.

Participation mystique (фр.) – мистическое соучастие.

В английском тексте diabolical [разделения] and symbolical [соединения].

В юнгианской аналитической психологии термин «инфляция» обозначает процесс контаминации («накачивания») Эго архетипическими содержаниями и энергиями коллективного бессознательного, в результате которого происходит «раздувание», «инфляция» Эго, что на субъективном уровне выражается в неоправданно и чрезмерно преувеличенной самооценке, идентификации с великими историческими персонами и даже с божественными фигурами. Впрочем, чрезмерно завышенная самооценка может компенсироваться самоуничижением. Крайним выражением инфляции Эго, по-видимому, можно считать бред величия. К клиническим проявлениям инфляции также относят чередование маниакальных и депрессивных эпизодов.

Видимо, термин «нейтрализованная агрессия» заимствован автором из теории психологии самости Х. Кохута. Согласно Кохуту, в результате успешного протекания в детстве процессов интернализации формируется некая базисная структура психики (или Эго), функция которой состоит в нейтрализации влечений (либидинозных и агрессивных импульсов).

Видимо, выбор псевдонима для пациентки связан со стихотворением Эдгара По «Lenore» («Линор» или «Ленор»), сюжетной основой которого является смерть молодой женщины. Возможно, что это имя имеет отношение к главной героине серии комиксов Р. Дёрджа «Линор – маленькая мертвая девочка», повествующих о приключениях призрака девочки, умершей от пневмонии, душа которой застряла между миром живых и миром мертвых. Сюжет этих комиксов навеян стихотворением «Линор» Эдгара По.

В тексте приведены слова песни «Этого не случится, пока я с тобой» («Not While I'm Around»), автором слов которой является Стивен Сондхайм. Эта песня включена в репертуар Барбары Стрейзанд. Она также звучит в фильме-мюзикле режиссера Тима Бёртона «Суинни Тодд, демон-парикмахер с Флит-стрит» (2007).

Автор использует термин вытеснение – repression. О вытеснении и диссоциации в контексте динамики психической травмы см. текст сноски на с. 40.