Во тьме таится смерть - страница 17
— Просто здравый смысл подсказывает, — ответил Татсуно, — бояться того, кто может казнить меня по прихоти. Вот почему… — Татсуно оборвал себя, демонстрируя тем самым, что имеет больше самообладания, чем Сёкей.
— Что «почему»? — не унимался Сёкей.
— Неважно, — проговорил Татсуно, отмахиваясь, словно отгоняя мысли рукой. — Это в данном случае совершенно не важно. Я могу сказать, однако, что человек, оставивший бабочку, сделал так, чтобы прогнать злого ками, которого он выпустил, убив господина Инабу.
Сёкей настолько удивился, что встал как вкопанный и пристально посмотрел на Татсуно:
— Но… это означает, что он был синтоистским священником.
Татсуно помотал головой:
— Он не посвятил жизнь Синто, как поступают священники, но ты прав в одном: он знает, как выполнять синтоистские ритуалы.
— Я никогда раньше не слышал о священнике, убивающем людей, — сказал Сёкей.
— Я же сказал, он не священник, — повторил Татсуно. — Ты что, вообще все пропустил мимо ушей? Он ниндзя — ниндзя, который называет себя Китсуне, лисой.
Задетый упреком, юноша вскипел. Он был смущен сильнее, чем когда-либо.
Они снова двинулись в путь в полнейшем молчании. Наконец Татсуно нарушил тишину.
— Это несправедливо, знаешь ли, — сказал он.
— Что несправедливо?
— То, что я ответственен за твою безопасность и должен рассказывать тебе о ниндзя. Я полагаю, все, что ты когда-либо слышал о нас, — это что ниндзя наряжаются в черное, крадутся по ночам и убивают людей.
Сёкею не хотелось признавать, что его попутчик был прав.
— И конечно, еще, что ниндзя наделены волшебными способностями, которые могут использовать, чтобы сделаться невидимыми или победить врагов простым взмахом руки.
У Сёкея слова Татсуно вызвали зуд из-за которого хотелось чесаться до крови.
— Вы действительно можете делать такое?
— Конечно, — сказал Татсуно, — но это только часть того, что нужно знать ниндзя. Столетия тому назад, когда император жил в Наре, а сёгунами были князья из клана Фудзивара…
— Погоди! — перебил Сёкей. — Я хочу знать, как вы становитесь невидимыми.
— Почему ты хочешь знать именно это?
— Ну… интересно. Это должно быть очень полезным в определенных ситуациях.
— Что да, то да. — Татсуно говорил так, как будто становился невидимым всякий раз, когда того желал.
Тогда Сёкей кое-что понял:
— Отчего же ты не стал невидимым, когда я преследовал тебя в переулке? Тогда судья, возможно, не захватил бы тебя.
— А что же я сделал, разве не помнишь? Ты не смог увидеть меня в переулке, разве нет?
— Все так, но это было потому, что ты укрылся позади корзин.
— Я, возможно, создал эту иллюзию, но фактически я был невидим. После того как я оторвался от тебя, я отказался от защиты, вот тогда судья и увидел меня.
— Я не верю тебе, — сказал Сёкей.
Татсуно пожал плечами:
— А мне как-то все равно.
Сёкей испытывал раздражение:
— Если ты действительно умеешь становиться невидимым, давай, покажи прямо сейчас, как вы это делаете.
— Это не фокус, который выполняется для развлечения уличной толпы, — надменно ответил Татсуно. — Это требует тесной связи с ками природы.
Не в силах сдержать себя, Сёкей засмеялся:
— И у тебя есть такая связь?
— Когда понадобится, — сказал Татсуно с поклоном.
— Да ну? Тогда я надеюсь увидеть такую ситуацию, — не унимался Сёкей.
— Если подобное случится, — ответил Татсуно, — это будет означать, что мы находимся в серьезной опасности.
Сёкей полагал, что шансы на это невелики. На дороге, которая вела путников к цели, почти никого не было. Встречались только случайные прохожие — крестьянин или чернорабочий, который посмотрел на них без любопытства или угрозы. Сёкей и Татсуно приближались к горам Акайси. Юноша счел их красивыми, даже при том, что вершины были покрыты снегом, но зеленые сосны и оголенные клены, которые охватывали горы со всех сторон, составляли живописный пейзаж. Теперь, когда дорога пошла вверх мимо деревьев, юноша почувствовал усталость. С высотой воздух становился холоднее, и Сёкей пожалел, что на нем не было более теплой одежды. Но любая другая одежда, какая имелась у него, показывала бы, что он сын зажиточного самурая. Он не намеревался просить Татсуно остановиться на отдых. А тот не проявлял никаких признаков усталости и шагал так твердо, будто только что пустился в путь.